«Сахалинским рыбакам остаётся надеяться на лучшее» | ФОТО
Завершилась лососёвая путина 2016 года. И она выявила множество показательных моментов, которые явно не станут бравурным фоном для парадных отчётов региональных чиновников. Потому что теперь уже подавляющее большинство участников рынка уверены — все отраслевые беды носят системный характер. Системный! Иначе и не скажешь. Вот только если в ближайшее время не разрубить этот гордиев узел проблем, процесс уничтожения прибрежного рыболовства на востоке страны станет необратимым. На вопросы ответил генеральный директор одного из профильных предприятий Сахалина — ООО «Янтарное» Василий УСАТОВ.
Комплекс проблем
— Василий Викторович, какие основные беды, на ваш взгляд, проявляются в рыбной отрасли Сахалина в последние годы?
— В этой связи я буду говорить по схеме — от общего к частному. Поэтому вначале общая картина. Плачевные итоги очередной лососёвой путины подтвердили, как минимум, три серьёзные проблемы. Первая — сотрудничество крупного бизнеса с федеральными и, отчасти, местными органами власти в собственных интересах. Нетрудно догадаться, что это дало большие преференции избранным игрокам рынка. И поставило под удар малый и средний бизнес.
Вторая проблема — мы продолжаем пожинать плоды полной некомпетентности, а может, и злого умысла прежних руководителей Сахалино-Курильского территориального управления (СКТУ) Росрыболовства, которые вместо нормальной работы были заняты «проталкиванием» идей образования промысловых участков на реках и установки рыбоучётных заграждений (РУЗ), которые якобы должны были препятствовать неким мифическим заморам. При этом тогдашние специалисты СКТУ (многие из них теперь работают в крупных рыбопромышленных компаниях, и это тоже говорит о многом) просто самоустранились от нормальной охраны рек.
Плюс ко всему хотелось бы отметить — в тот период отраслевые власти приняли решение сформировать на реках рыбопромысловые участки (РПУ). В частности, активную роль в продвижении этой идеи (ещё на стадии её обсуждения) сыграло областное агентство по рыболовству. Рыбакам навязывали мнение, что в случае принятия положительного решения (по поводу РПУ) у нерестовых рек появятся хозяева, которые якобы будут заинтересованы в заполнении нерестилищ, а также в качественной охране водоёмов от браконьеров.
Кстати, по этому поводу единого мнения у представителей рыбацкого сообщества не было, — большая часть работников отрасли и представителей общественности выступили против такой схемы. В частности, это проявилось на собрании в 2011 году в Долинском районе, где большинство рыбаков сказало идее внедрения РПУ решительное «Нет!».
Однако чиновников это не остановило, и рыбопромысловые участки на реках были всё-таки сформированы. Причём в срочном порядке. Прошло четыре года. И в 2015 году те, кто «продавливал» такое решение, были вынуждены провести общественные слушания (чего, кстати, закон требовал изначально), на которых этой инициативе опять было дано отрицательное заключение. Вот вам пример хаотичного внедрения выгодных кому-то схем.
Радует, что процесс создания РПУ удалось остановить. Ведь теперь уже можно сказать: результативность задач в этом случае (заполнение нерестилищ и охрана водоёмов от браконьеров) получилась нулевой.
Наконец, третья причина — наша наука, в первую очередь руководство СахНИРО, на мой взгляд, продемонстрировала полную неспособность дать точную оценку процессов, происходящих в миграции лосося. Не говоря уж о том, что некоторые «научные» заключения, прямо или косвенно, работают на благо лишь узкого круга рыбопромышленников. И разобщают рыбацкое сообщество.
— Вы пытались привлечь к проблемам внимание руководителей отрасли?
— Мы пытаемся это делать постоянно. Вот только толку нет. Видимо, кому-то всё это просто выгодно. Иначе не скажешь.
— А с чего начались проблемы сахалинских рыбаков?
— Не буду оригинальным, если скажу, что всё это стало проявляться после того, как была уничтожена советская нормативно-правовая база в сфере рыболовства. Это была чёткая и прозрачная система, где всё работало сообща — наука, добывающие и перерабатывающие мощности, сбыт. Всё было включено в единую цепочку. Ничего лучшего придумать было нельзя.
Но затем наступили рыночные времена. Понятно, что при таких условиях требовалось вносить коррективы и в отраслевые правила. Но именно корректировать, а не заниматься разрушением. Ведь разрушить легко, а что-то создать — чрезвычайно трудно, тут требуется государственная воля, в самом хорошем смысле.
И что получилось у нас? А началась правовая настоящая чехарда. Складывается впечатление, что каждый новый руководитель Росрыболовства, выдвигая очередную порцию идей, пытался увековечить своё имя. Но при этом совершенно не думая, а как будут работать его идеи на практике? Каждый руководитель Росрыболовства пытался внести свою лепту в нашу отрасль. Но из-за собственной некомпетентности сделать что-то хорошее, что-то по-настоящему профессиональное они не смогли. Либо не захотели, в угоду своим и ещё чьим-то интересам.
На местах, пользуясь возможностями действующего законодательства, были уничтожены почти все рыболовецкие колхозы. На Сахалине, ещё с советских времен, работало множество успешных рыболовецких колхозов. С собственным флотом, с перерабатывающими мощностями, с иной производственной и социальной инфраструктурой.
Но потом начался процесс обогащения. Как нетрудно догадаться, не колхозников, а именно председателей колхозов и их приближённых. В итоге такие руководители стали избавляться от «непрофильных» активов. И знаете, что вошло в категорию «непрофилей»? А я скажу: в первую очередь, пароходы и люди. Потому что пароходы требовали обслуживания, ремонта и топлива, а люди — зарплату. В итоге суда распродали, а работников сократили.
— Так какую выгоду получили председатели этих колхозов? Без судов и людей?
— У них осталось, как они посчитали, главное — рыбопромысловые участки (РПУ) и квоты на вылов водно-биологических ресурсов. Вот оно, золотое дно! Поэтому многие председатели колхозов в считанные дни превратились в преуспевающих бизнесменов.
— Но ведь продать сами РПУ и квоты невозможно?
— Зато легко продаются сами предприятия с этими РПУ и квотами. Впрочем, это лишь один из вариантов, соответствующих схем там хватает. Но факт остаётся фактом — многие колхозы были просто разграблены и приватизированы руководством за копейки.
В браконьеры
— А что стало с людьми? Ведь подавляющее большинство из них всю жизнь были рыбаками. Да и те населённые пункты, где они жили, в качестве градообразующих предприятий имели только рыболовецкие колхозы. Что стало с народом?
— А народ стал подаваться в браконьеры. Вы правильно говорите, на тот момент никакой альтернативы у людей не было. Семьи кормить надо? Детей одевать надо? Работы никакой. А тут рыба плавает кругом! И спрос хороший. Их просто загнали в криминал. И продолжают загонять, кстати говоря.
Поймите меня правильно — я не оправдываю браконьеров. Более того, считаю, что с этим явлением нужно бороться максимально жёстко. Ведь «теневые рыбаки» откровенно уничтожают наши водно-биологические ресурсы. Но и наши власти также несут за это ответственность.
— Вы сказали, что людей продолжают загонять в браконьеры. Что вы имеете в виду?
— Да в первую очередь малый и средний бизнес. Сегодня рыбаков искусственно поделили на тех, кто имеет право пользоваться лимитами на кету, и на тех, кто этого права лишён. Мы уже не раз говорили, что та же кета — это федеральная собственность. Так гласит закон, и двойного толкования здесь быть не может.
Однако чиновники придумали обходной манёвр. И теперь получается, что выпускающие мальков рыбоводные заводы автоматически становятся хозяевами кеты.
Я хочу подчеркнуть, что неоднократно озвучивалось на разных уровнях. Заводы выпускают малька, а не кету, а затем этот малёк в течение четырёх — шести лет, что называется, нагуливается в Мировом океане. А где естественная популяция? Наука объявила, что на Сахалине её нет. А почему её нет? Ведь водоёмы остались прежними, количество рек, которые всегда были нерестилищами дикой кеты, также, понятное дело, не изменилось.
Выходит, что реки остались, а нерестилища мгновенно исчезли.
Как всё это понять? Этот вопрос и хотелось бы адресовать руководителям Федерального агентства по рыболовству, Сахалинрыбвода и СахНИРО, может, они смогут дать объяснения на понятном всем языке.
В 2015 году, ещё будучи и. о. губернатора, Олег Николаевич КОЖЕМЯКО дал поручение допустить к промыслу кеты всех пользователей морских РПУ, но такая идея не стыковалась с интересами тех, кто максимально сократил участников этого вида промысла. Это касается не только федеральных чиновников, но и руководителей Агентства по рыболовству Сахалинской области. В итоге поручение главы региона откровенно «заволокитили». Зато взамен утвердили концепцию под названием «Шляпа». Да-да, не удивляйтесь, её так и назвали (и утвердили) на комиссии по регулированию добычи (вылова) анадромных видов рыб Сахалинской области. Сообразуясь с форматом этой самой «шляпы», к промыслу допустили незначительное число предприятий. То есть проблема как была, так и осталась.
Ещё момент. В этом году в связи с тем, что не хватает финансирования, государственные рыбоводные заводы продолжают сокращать закладку икры на воспроизводство малька.
Руководителем ФАР РФ и руководством области была поставлена задача, с предприятий, допущенных к промыслу кеты, собрать определённую сумму (плата за малька 1 рубль 38 копеек), что позволило бы произвести качественную закладку на рыбоводных заводах.
В результате и эта задача не была реализована, чиновники не смогли организовать исполнение важного поручения.
Между тем несколько предприятий, в том числе и ООО «Янтарное», предлагали допустить нас к промыслу кеты. Мы были готовы платить сбор за ВБР до 20 рублей за 1 килограмм выловленной кеты, что как раз могло бы пойти на воспроизводство. Но увы, нам отказали.
А ведь речь шла о всего-то 200–300 тоннах сырца, что позволило бы обеспечить загрузку наших производственных мощностей. Да и наш коллектив в 90 человек был бы обеспечен стабильной работой. Но — не получилось.
— А кто страдает от такого подхода в первую очередь?
— А на самом деле страдают все. Бизнес, который не может нормально развиваться, поскольку у него нет сырья. Государство, недополучающее налоги от того, что недозагруженные объёмами производственные структуры не в состоянии работать на полную мощность. И население, лишённое права покупать рыбу и рыбную продукцию по реально доступным ценам.
— Ну а как же профильная программа, которая так и называется: доступная рыба?
— А я объясню на конкретном примере, что такое эта программа в нашем варианте. В прошлом году мы поставляли в магазины рыбный фарш по цене 250 рублей за килограмм. И консервы в томате стоимостью в 50 рублей за банку. Как вы считаете, это нормальные цены?
— Дороговато как-то.
— Не дороговато, а дорого. И дорого потому, что наши цены, далеко не в последнюю очередь, зависят от того объёма сырья, который у нас имеется. Это ведь бизнес, тут всё очевидно — чем больше сырья, тем ниже цена на готовую продукцию.
Так вот, если бы у нас были хоть небольшие дополнительные сырьевые ресурсы с рыбоводных заводов, то стоимость рыбного фарша мы могли бы снизить в два раза (до 130 рублей за килограмм), а стоимость каждой банки консервов в томате более чем на 30 процентов — до 35 рублей. И тогда эту продукцию можно было бы назвать по-настоящему доступной. По-настоящему, а не по названию программы.
— Как вы сказали, кету с рыбоводных заводов получают лишь избранные компании. Кто решает этот вопрос?
— Как кто решает? Да чиновники того же Сахалинрыбвода, например. Это их законная компетенция. Они и принимают подобные решения. Уж не знаю, на каких основаниях, вопрос, как вы понимаете, не ко мне.
— Ну а кому конкретно они, что называется, «отдают» кету с рыбоводных заводов?
— Ну, например, некоей московской компании с названием «Электроник». Видимо, региональный проект «Доступная рыба» перерос в общероссийский. И фирма «Электроник» стоит первой в шеренге тех, кто станет его реализовывать. Шучу, конечно. Но ведь почему-то такое решение было принято. Причём в отношении не местной, а столичной организации.
Где рыба?
— Насколько известно, у многих сахалинских рыбаков накопилось множество претензий к местной науке. К СахНИРО, например. С чем это связано?
— Это связано с показательной тенденцией — все заключения СахНИРО чудесным образом оказываются выгодны конкретным участникам рынка. Крупным участникам рынка, как нетрудно догадаться. А чиновники вроде как обязаны, в обязательном порядке, воспринимать эти научные выкладки. Не ставя их под сомнения. Хотя лично у меня и многих моих коллег в этом плане сомнений более чем достаточно. В том числе и относительно профессиональной компетентности руководителей СахНИРО.
— Примеры можно?
— Да пожалуйста! Как известно, в этом году вся горбуша, что называется, ушла на север. Хотя представители науки призывали рыбаков ждать её… на юге. Рыбаки и ждали. Но — безрезультатно. В итоге полное разочарование тех, кто готовился вести промысел в зоне от залива Терпения до мыса Крильон.
— Получается, что рыбы в вашем регионе становится всё меньше?
— Да, так и есть. И не надо оправдываться, что та же горбуша неожиданно для всех, в том числе и для науки, которая плывёт, куда хочет. У нас горбуше просто неоткуда взяться. Наши реки, по сути рыбьи роддома, хищнически вырезаются. А их охраной никто не занимается. А где есть эта самая охрана, там стоят рыбоучётные заграждения, РУЗы. В итоге нерестилища пустеют.
А мы ждём рыбу. Да не будет её при таких условиях. И это точно, тут никакие прогнозы СахНИРО не нужны. Горбуша в 2015 году вопреки прогнозам не пришла. Много было предположений и от науки, и от рыбаков-профессионалов. Куда она делась?
В одном из своих последних интервью руководитель СахНИРО Александр БУСЛОВ заявил, что «горбушу мог съесть морской зверь, но, с другой стороны, такое количество он съесть не мог». Представляете? Это же анекдот какой-то. Но он продолжил «развивать» свою мысль: «Ни я, ни мои сотрудники не знаем, куда делась горбуша».
Знаете, у меня тоже с чувством юмора всё в порядке. Поэтому я могу дополнить измышления г-на Буслова своим предположением. К юго-восточным берегам Сахалина шёл очень большой косяк, но по дороге столкнулся с айсбергом и утонул. Когда я это рассказываю, меня спрашивают: и как часто это бывает? Отвечаю: в первый раз. Люди вновь интересуются, мол, а что случилось с айсбергом? Опять отвечаю: и он утонул.
— Тем не менее, Василий Викторович, несмотря на все сложности, ваше предприятие работает на весьма серьёзном уровне. У вас даже модернизация проводится, причём существенная. Это так?
— Да, это так. Достаточно сказать, что наше предприятие — ООО «Янтарное» выпускает порядка 220 наименований различной продукции. И это не только копчёная, солёная и вяленая рыба, но и многое другое. Пресервы, например. Да и консервов у нас 15 наименований. Тем более мы однозначно местная структура, которая не входит в крупные холдинги федерального значения. Используем только собственные силы и собственные ресурсы.
Что же касается модернизации, то она у нас, действительно, идёт полным ходом. Например, сейчас мы готовимся монтировать новое оборудование в нашем коптильном цехе. Соответствующие мощности мы приобрели в Обнинске. Так что работа продолжается.
Тем более что наша однозначно свежая и вкусная продукция востребована населением Сахалина. Мы поставляем её в 270 магазинов по всему острову. Так что здесь у нас всё нормально.
— А зачем вам наращивать производственные мощности без сырья?
— Мы просто надеемся на лучшее. На здравый смысл нашей региональной власти. Тем более, туда пришли новые люди. Хотелось бы верить, что порядочные и профессиональные. Вот мы и верим. Хотя поводов для такой уверенности у нас остаётся всё меньше и меньше.
— Кетовая путина вот-вот завершится. Как вы считаете, каковы будут результаты?
— Результаты уже можно назвать неутешительными. Кета подошла к берегам в крайне малых объёмах. То есть прогнозы чиновников и представителей так называемой науки не оправдались.
Так что остаётся задавать резонные вопросы представителям СахНИРО, Сахалинрыбводу и рыбоводным заводам: ну и где она, ваша кета? Ведь в отличие от горбуши она должна возвращаться в свой так называемый роддом. Если вы её с рыбоводных заводов действительно выпускали, а не демонстрировали различным инстанциям дутые цифры.
