Андрей Крайний: Экономика рыбака определяется на берегу

– Мы уже научились ловить рыбу и регулировать этот вид деятельности, - утверждает руководитель Федерального агентства по рыболовству, член Попечительского совета журнала «РР» Андрей Крайний. – Но если мы хотим дальнейшего развития, то необходимо регулировать всю цепочку: от борта судна до прилавка магазина. По словам главы Росрыболовства, вся экономика рыбака всегда определялась на берегу. Андрей Крайний рассказал о продвижении отечественной рыбы к потребителям и о стратегических целях Росрыболовства. Об этом сообщает www.fishnet.ru со ссылкой на ИА Регионы России.

– Андрей Анатольевич, расскажите о приоритетных направлениях деятельности Федерального агентства по рыболовству. Какие стратегические цели стоят перед ведомством сегодня?

– Все направления нашей работы – приоритетные. За последние пять лет мы выстроили понятную систему регулирования рыбного хозяйства. Были приняты важные управленческие решения, которые дали реальный толчок развитию отрасли. В первую очередь, это закрепление долей квот добычи на долгосрочной основе за эффективными пользователями. Кроме того, мы добились обязательной доставки всего улова и продукции из водных биоресурсов, выловленных в исключительной экономической зоне Российской Федерации, на нашу таможенную территорию. Был сокращен перечень видов, на которые устанавливается общий допустимый улов.

Мы перешли к оперативному регулированию промысла, в том числе тихоокеанских лососей. Были закреплены доли квот на 10 лет. Кроме понятного планирования для бизнеса, это стало стимулом для более полного освоения выделенного ресурса. Теперь пользователь теряет право добычи при двухлетнем неосвоении 50% объемов. Не стоит забывать и про контрольно-надзорные функции, регулирование любительского рыболовства.

В итоге мы получили в прошлом году рекордный для нашей страны вылов – 4,2 млн тонн. Поэтому выделять из системы что-то – значит создать сбой в работе.

Стратегических целей у нас несколько. Во-первых, это доставка свежей отечественной продукции нашим гражданам. Сегодня весь функционал Росрыболовства заканчивается причалом. Переработку, транспортировку, торговлю мы не регулируем. Нам приходится заниматься этими вопросами факультативно: встречаться с представителями бизнеса, вести переговоры с РЖД и так далее.

Во-вторых, это обновление флота. Дело в том, что если сейчас вплотную не заняться этим вопросом, то уже через три-четыре года вылов упадет на миллион тонн. Нужно создать понятную систему кредитования и залогов в виде квот, которыми обладают рыбаки. Но это половина проблемы. Сегодня в России строится всего одно промысловое судно, остальные – в Хорватии, Сингапуре, Корее. Наши верфи отлично «заточены» под оборонку, но у них нет технологий строительства современных крупнотоннажных промысловиков.

В-третьих, это закрепление наших позиций в Мировом океане – за пределами нашей экономзоны. Африканское направление является крайне важным. В прошлом году мы подписали соглашения с Сенегалом и Гвинеей-Бисау. Одним из условий допуска наших судов в воды этих стран является проведение научных исследований, обучение студентов этих стран в России и материально-техническая помощь. В этом регионе мы имеем сильных соперников: ЕС, Китай и Корею. Скажу только, что Китай в этом году завершил строительство комплекса зданий, который преподнес в дар Республике Гвинея-Бисау. Такие же вложения идут и в другие страны в обмен за доступ к ресурсам. Однако у нас есть свои преимущества, и это, прежде всего, наука, чье финансирование надо срочно увеличивать.

И, конечно, аквакультура. Сегодня тенденция такова, что запасы океана используются очень интенсивно. В некоторых случаях они и вовсе исчерпаны. Поэтому принятие закона, регулирующего аквакультуру, даст новую точку роста нашему рыбохозяйственному комплексу. Для примера скажу лишь, что сегодня Китай выращивает в 10 раз больше водных биоресурсов, чем мы вылавливаем во всех морях и океанах.

– Старение рыбодобывающего флота угрожает отрасли, какой выход из этой ситуации вы видите?

– Нужно в полном объеме субсидировать процентные ставки по кредитам. Причем субсидирование ставок необходимо закладывать в госбюджет на 7–8 лет вперед. Банки сегодня говорят рыбакам: «Как мы тебе дадим кредит на 8 лет, если у тебя госсубсидия по процентной ставке прописана всего на год? А дальше что?»

Второе: нужно сделать право на вылов, точнее, долю квоты на вылов залоговым инструментом для коммерческих банков. Право на вылов – это ликвидный товар. Если рыболовецкая компания обанкротилась, квоту можно легко продать на аукционе. Тогда банки будут заинтересованы инвестировать в лов. Кстати, проработать этот вопрос поручил премьер-министр Дмитрий Анатольевич Медведев.

Третье: к строительству судов необходимо подключать страховую компанию, которая будет гарантировать, что судно построят в срок и за указанную в контракте сумму. Верфи сейчас нередко пытаются увеличить стоимость проекта, оправдывая это тем, что, например, металл подорожал.

Четвертое: нужно понимать, что у рыбаков нет возможности купить отечественное оборудование для разделки рыбы или надежные дизели, холодильники. Проблема не в том, что отечественное оборудование хуже импортного. Отечественных аналогов часто вообще нет. Не понимаю, что мешает создать совместное производство с зарубежными партнерами и производить дизели, которые сейчас очень востребованы отраслью.

– Вы считаете, что Мировой океан «работает» на пределе. Получается, что уловов, больше, чем в прошлом году ждать не следует?

– Не совсем так. У нас еще есть небольшой маневр в административном поле. Это касается в первую очередь регулирования прибрежного рыболовства, вопросов переработки на судах и перегрузов в море. Сейчас мы рискуем прийти к тому, что прибрежная зона при нынешней системе контроля в большинстве районов Дальнего Востока и Севера просто умрет. По прогнозу экспертов, вылов может сократиться на 300–500 тыс. тонн. Будут разорены многие предприятия. И все это произойдет под лозунгом «Разовьем российский берег и завернем российскую рыбу в Россию». Однако административной дубинкой экономику не оздоровить, ее можно только сломать.

Поэтому мы предлагаем рассмотреть вариант отказа от понятия «прибрежное рыболовство» как отдельного вида коммерческой деятельности с особым, кстати, более жестким, режимом администрирования. Мы считаем, что необходимо по максимуму всю рыбу стараться завлечь – именно завлечь, а не заставить – пойти на российские береговые предприятия. Это можно сделать даже при тех ограничениях, которые на нас накладывает ВТО. Сейчас рыбаки платят 15% от ставки сбора за водные биоресурсы, что составляет в целом по отрасли около 4 млн руб. Нужно отменить уплату этого сбора для предприятий, выгружающих рыбу на российский рынок, и установить полную ставку сбора для тех, кто экспортирует сырье за рубеж. Полученные средства, а это может быть порядка 5–10 млрд рублей, должны целенаправленно адресоваться субъектами на субсидирование переработки.

Кроме того, необходимо вплотную заняться береговой переработкой, чего Росрыболовство в рамках своих полномочий не могло осуществить. В 2008 году на рыбную отрасль был распространен «единый сельхозналог». Но под действие этого налогового режима не попали береговые рыбоперерабатывающие предприятия. Из-за этого реальная эффективность единого сельхозналога в рыбной отрасли невелика. Мы предлагаем исправить закон и допустить к единому сельхозналогу крупный рыбацкий бизнес и береговую рыбопереработку.

– Каждый год, примерно в июле-августе, на телеканалах начинают рассказывать о рекордных выловах лосося. И каждый год главный тезис сюжетов: рыбу невозможно довезти до центральных регионов.

– Сейчас техническая изношенность специализированного подвижного состава во много раз хуже даже рыбодобывающего флота, а значительная «рыночная власть» операторов этого подвижного состава приводит к удорожанию продукции. Именно в разгар лососевой путины цены на услуги перевозки взлетают в два раза. Нынешний год не исключение. Но даже при этом сервис оставляет желать лучшего, и судам приходится сутками простаивать под выгрузкой, а судовладельцам нести огромные затраты. Все это стимулирует перенаправление рыбных потоков за рубеж, в первую очередь – в Китай.

Необходимы значительные капиталовложения в инфраструктуру. Но их нет. РЖД перевозит ежегодно около 600 тысяч тонн рыбопродукции. Более половины – из Владивостока. Но, несмотря на приличную прибыль, деньги в развитие припортовых путей для рыбных терминалов не вкладывают.

В прошлом году 30 тысяч тонн лососевых были отправлены из Камчатки в Санкт-Петербург Северным морским путем. Однако и этот перспективный путь натолкнулся на косность наших ведомств. В соответствии с тарифной сеткой, установленной ФСТ для перевозки грузов, рыба попала в число прочих грузов, а максимальный тариф на ледокольную проводку составил 1048 рублей за тонну. Это в 5 раз выше тарифа для нефтепродуктов и в 10 раз – для леса. При таких тарифах мало шансов, что продукция пойдет по этому пути.

Инвестиции в железнодорожную и портовую инфраструктуру и развитие Севморпути улучшат логистическую цепочку между районами промысла и рынками сбыта. Жизненно необходимо включить в инвестиционную программу РЖД деньги на развитие припортовых мощностей, а также снизить тарифы на ледокольное сопровождение рыбопродукции Севморпутем.

– Вы предлагали создать или, вернее, возродить сеть магазинов «Океан». Но люди до сих пор не видят отечественной рыбы на прилавках.

– 78% продукции на прилавках от отечественного производителя. Среднедушевое потребление в 2007 году было 12,7 кг на человека, в 2011-м – 22 кг. Это по данным Росстата. Причем, мы ведем дискуссию с Росстатом, мы полагаем, что фактическое потребление рыбы больше, чем они считают. По очень простой причине. У Росстата два способа подсчета, которые суммируются. Первый способ – опрос домашних хозяйств. Здесь получается цифра, близкая к той, которую мы получаем: в среднем за год – 24 кг. Второй способ – по отчетам предприятий. Но в эту статистику не попадает малый бизнес, которого в рыболовстве примерно 60%.

Росрыболовство ничего не строит и ничем не торгует. Более того, даже создание правил в этом секторе экономики не входит в наш функционал. Однако, наш призыв об «Океанах» многие услышали. Сейчас по стране их больше 80. В 37 регионах открыты рыбные магазины типа «Океан». Не везде они, кстати, называются «Океан». Скажем, в Новосибирске это «Рыбный день», в Самаре – «Рыбная лавка». Тут даже не в названии дело, а в специализации. Но это дело бизнеса, а не чиновников.

Недавно я посетил «Новый океан». В этом магазине 500 наименований рыбопродукции! 85% – от отечественного производителя. Уникальный ассортимент, который, я вас уверяю, вы не встретите нигде в Москве. Причем цены – для самого широкого круга потребителей: начиная от пенсионеров, которым по социальным картам дают скидку, и заканчивая любителями черной икры. Люди работают там увлеченные. Им хочется помогать, и мы будем им помогать. В центре столицы должен быть большой рыбный магазин, подчеркивающий статус России как Великой морской державы.

И не забывайте, что рыба – монопродукт. Монопродуктовые магазины любого профиля тяжело выживают. Везде, даже в США.

Еще насчет «Океанов». В СССР существовало понятие «планово-убыточная рыба» – треска, например. Она доходила до прилавка по 3 рубля за кг, а продавалась – по 1,80. Разницу доплачивало государство. Советский Союз мог себе это позволить, Россия – нет. В СССР была такая идеология: треска должна стоить дешево. Это, кстати, заблуждение. Треска – высококачественная, дорогая рыба. Да, мы пропагандировали идею создания сети магазинов «Океан», проводили семинары на эту темы, подсказывали, где лучше закупить торговое оборудование. Мы продолжим факультативно заниматься этими вопросами. Российскую рыбу нужно продвигать к российскому потребителю.

– Каковы на сегодня объемы браконьерского промысла, и какие меры предпринимает Росрыболовство для его снижения?

– Сколько тонн вылавливают браконьеры – физические лица, сосчитать невозможно. Они же отчеты о своей деятельности не отправляют никуда. Есть экспертные оценки. Если говорить о промышленном браконьерстве, то оно развито преимущественно на Дальнем Востоке. Но сейчас оно снижается. Объясню почему.

Мы дали компаниям колоссальные квоты на 10 лет. Легальным рыбакам рисковать теперь нет смысла. Если поймаем мы или пограничники, самое страшное наказание – не штрафы и даже не уголовное преследование, а отзыв квоты на вылов. Этот объем выставляется на открытый аукцион. Заниматься браконьерским выловом терпуга, ставриды или трески и возвращаться с этой рыбой к себе на базу точно не выгодно. Раньше было так, рыбаки рассказывали. Они выходили в море, предварительно договорившись с таможенниками, с пограничниками, со всеми контролерами, чтобы выловить больше, чем позволяет квота. Но теперь это не выгодно. Дешевле обходится, если платить налоги, а не отчислять нужным людям.

В 2011 году из России в японские порты поставлено 32 тысячи тонн краба, что составляет около 70% всего импорта краба в Японию. На самом деле в Японию за счет нелегального вылова поступает краба больше. 30 тонн камчатского краба – это более $100 тыс. В месяц можно сделать четыре ходки за крабом или ежом. У рыбаков есть поговорка: «Ходка – сотка». Браконьерят обычно на небольшом суденышке под флагом третьей страны. Например, под флагом Белиза или Грузии. У этих стран можно купить комплект документов на право выхода в море всего за $3 тысячи. Естественно, без права ловли в наших водах.

Мы имеем возможность сравнивать данные Дальневосточной таможни о вывозе на экспорт и данные японской или южно-корейской таможни о ввозе рыбы. Разница между официальным вывозом и ввозом и есть объем браконьерства. В 2007 году браконьерская разница тянула на $2,5–3 млрд, в прошлом году – $700 млн. Повторяю, в основном этот бизнес на крабе, который стоит в 20 раз дороже, чем рыба.

В северных морях у нас почти нет браконьерства: еще в 2008 году были подписаны договоры о совместном контроле за выловом с Норвегией, Испанией, Португалией и другими странами Евросоюза. Контролируется это так: капитан российского судна с треской идет, скажем, в Португалию. Дает радиограмму: иду с грузом, судно такое-то. Португальцы тут же запрашивают нас, есть ли у этого судна разрешение на промысел. Мы смотрим документы и отвечаем: да, разрешение есть, скажем, 500 тонн он уже выловил и выгрузил, имеет право еще на 500 тонн. Если мы не подтверждаем – ни в одном порту ЕС браконьер не сможет выгрузить улов.

Более того, судно попадает в «черный список» и в дальнейшем не сможет выгрузиться ни в США, ни в странах Южной Америки. Это конец бизнесу. Сегодня ни одному капитану, даже если судовладелец будет приказывать ему, в голову не придет заниматься браконьерством. У нас уже работает соглашение с КНДР, с Республикой Корея, подписали аналогичный документ в рамках АТЕС с Японией, до нового года, надеюсь, подпишем с Китаем. Работа над такими соглашениями всегда сопряжена с огромными усилиями и компромиссами. Однако результат того стоит.