Море — место для конкуренции

Рыбохозяйственная отрасль, на взгляд ФАС, является своеобразным рекордсменом по части нарушений антимонопольного законодательства, и это должно измениться. Нынешние проблемы отрасли приводят к тому, что российская рыба уже не уплывает, а просто-таки улетает за рубеж. Об этом сообщает www.Fishnet.ru со ссылкой на «Московские новости».

Зампредседателя Федеральной антимонопольной службы Андрей Цариковский в интервью «МН» рассказал, почему он считает, что рыбохозяйственная отрасль является своеобразным рекордсменом по части нарушений антимонопольного законодательства, и как с этим надо бороться.

Ни одной статьи не оставили ненарушенной

— В последние два года ФАС много занимается делами, связанными с рыбохозяйственным комплексом. С чем связано такое внимание к отрасли?

— Я как-то в полемическом задоре произнес эту фразу, но потом подумал, что она правильная: рыбохозяйственный комплекс — это такая интересная отрасль для нашего закона о конкуренции, что я практически не знаю ни одной статьи, которая бы не была нарушена различными хозяйствующими субъектами. Были случаи использования доминирующего положения, картели, недобросовестная конкуренция, нарушения закона о рекламе, различных правил торгов.

И даже 15-я статья, решения органов госвласти (ограничивающие конкуренцию) — это тоже. Был крайне любопытный документ, в свое время изданный, который указывал, как проводить освидетельствование продукции. И там было описано, какие глаза у рыбы должны быть, что рыба негодная, если глаза у нее тусклые. Там были формулировки на грани — «глаз без бодрости, без веселья». Под эту инструкцию пришедший товарищ из рыбнадзора мог закрыть любую партию, просто взять рыбу за хвост и сказать: нет, глаза у нее грустные.

— Сейчас ведь эти правила уже не действуют?

— Нет, мы это дело выиграли. В настоящее время мы сосредоточились на картелях, эти дела начались на Дальнем Востоке — это картели по минтаю. Потом мы начали дело по норвежскому лососю. Они немножко разные. На Дальнем Востоке мы усматривали сговор местных производителей с участием ассоциации Pacific Andes, а норвежским компаниям было предложено подписывать эксклюзивные договоры только с компаниями, участвующими здесь в соглашениях.

Иностранцы часто пытаются здесь добывать наши ресурсы практически нашими руками. Не подходя к берегу, корабли очень часто уходят благополучно за границу.

Мы материалы передали в следственные органы — я думаю, расследование будет продолжено.

Сейчас у нас закончилось еще дело по поставкам пангасиуса — это дело с Вьетнамом. Но, к сожалению, думаю, это не последнее дело такое на рынке.

Странные цифры и непонятные цены

— На Дальнем Востоке вы уже больше года разбираетесь с незаконным участием иностранцев в рыбодобыче на территории России. Что там происходит?

— То, что иностранцы часто пытаются здесь добывать наши ресурсы практически нашими руками. Не подходя к берегу, корабли очень часто уходят благополучно за границу. И дальше мы получаем оттуда продукт переработки, чаще всего филе, содержащий очень много воды.

Вообще там очень странные цифры. Там никто фактически точной статистики не знает. По тому же вылову минтая данные Росрыболовства и данные таможенников, по ввозу и вывозу, различались, причем существенно. То есть нет какой-то нормальной, четко поставленной статистики, которую мы бы видели.

— А как вы предлагаете считать?

— Должен быть нормальный учет, как делается уже с осетровыми рыбами: где какой корабль находится, сколько улова заложено в трюме. В наш век это делается легко: ставятся автоматические счетчики и сбрасывается сигнал.

— Это требует какого-то дорогого оборудования?

— Не думаю, что это какое-то дорогое оборудование. Если мы сейчас способны установить на любую наемную машину тахометр, который показывает, где водитель останавливался, не задремал ли и сколько часов был за рулем, то что-то мне подсказывает, что установить на крупное судно такое оборудование не составляет труда. Вопрос только, нужно ли это кому-то.

— А откуда берется незаконное иностранное участие?

— Оно здесь косвенное. Этих схем тысячи — личные обязательства кого-то, если оформлялось на вполне российского гражданина, но составлялись либо залоговые договоры, либо договоры управления, и все это выходило из-под контроля. Сейчас мы продолжаем эту работу, у нас появились уже по корейским компаниям вопросы. Пока работа не окончена, конкретных имен и фамилий не можем назвать.

— Как вы вообще вышли на эту проблему?

— А мы начали изучать проблему рыбы. Великое иногда начинается с простого. Сотрудники ФАС, такие же люди, как все остальные, обратили внимание на забавный факт: что та рыба, которая всегда при социализме стоила дешевле мяса, сейчас подорожала. Мясо стоило 2 руб. в советское время, минтай, как сейчас помню, — 56 копеек.

Мы начали исследовать ценообразование и выявили такую «серую» зону: вот мы имеем цену на рыбу у рыбаков, условно говоря, 20 руб., мы знаем, что торговая сеть взяла эту рыбу за 90 руб. и продала нам с вами по 100. И нас крайне заинтересовало, что происходило в этом интервале и куда делись 70 руб. А там может происходить нарушение как антимонопольного закона, так и других — налоговых, отмывка денег.

Классический способ накрутки цены — это якобы прохождение через несколько фирм, а часто уже даже никто себя не затрудняет фактически ее провести, только по документам.

Как только мы начали исследовать эту «серую» зону — тут начался чудный «букет». Мы начали смотреть материалы ассоциаций (рыболовецких), и пошли картельные дела. Начали смотреть структуру цены у компаний, и это послужило толчком для большого количества дел.

Филирование по-китайски, или почем полированный хвостик

— Но это уже процесс внутрироссийский, ценообразование, а как тут китайцы участвуют?

— Благодаря этому сговору поддерживается искусственное ценообразование, например, с теми же китайцами. В некоторых случаях даже нельзя сказать, переходил ли этот товар в Китай или просто сплавал туда по документам и оброс в цене в несколько раз, а потом прибыл по документам обратно. И в принципе вопросы: нужна ли такого качества переработка и почему нельзя ее производить в России? Собственно говоря, филирование рыбы — это не такая сложная операция.

Классический способ накрутки цены — это якобы прохождение через несколько фирм, а часто уже даже никто себя не затрудняет фактически ее провести, только по документам.

— А что заставило ФАС предположить, что это именно накрутка? Вы после минтаевого дела получили такую информацию?

— Всегда трудно точно определить, накрутка ли это, потому что всегда можно представить документы о том, что одни красиво отполировали хвостик, другие — поместили в упаковку, там будет всегда это написано. Но показательно, что когда мы закрыли картель, цена на минтай в сравнимом периоде упала раза в два на дальневосточных рынках.

В чем специфика минтая? Это рыба маловостребованная в личных хозяйствах, но минтай является одной из самых популярных пайковых рыб: для армии, МВД, закупок для общественного питания, ФСИН. Эта рыба достаточно неплохая, достаточно дешевая.

НИИ по перепродаже исторических квот

— В итоге ФАС предложила ряд поправок в действующее законодательство. Как это поможет делу?

— Это, скажем так, еще один пласт проблемы. С чем еще связаны высокие цены на рыбу? Сейчас очень трудно получить нормальный участок для рыболовства. Совершенно непрозрачные конкурсы, которые сейчас происходят. Очень спорный заложен «исторический принцип» рыболовства: то есть если кто-то ловил много лет уже — у него приоритет.

Исходно он правильный, но на практике что получается? То, что мы видели в эпоху перестройки и после нее: формально стоит вывеска НИИ, а когда вы заходите внутрь — там две комнаты, где усатые мужики деньги пересчитывают, а во всех остальных комнатах оформляют путевки и продают колготки. Этот «исторический принцип» приводит к тому, что владельцы квот во многом превратились в такой НИИ, реально они уже рыбу не ловят.

Поэтому, на наш взгляд, надо очень постепенно, осторожно, с переходными периодами и, возможно, какими-то компенсационными механизмами уходить от этого принципа.

— А может, просто прописать в законе, что вылавливать должен именно тот, кто получил квоту, а не кто-то третий?

— Тогда придется потом эту квоту у него с трудом отнимать. Кроме того, это закроет все возможности субподряда, его всегда запретить очень трудно. Сами не справляемся — вы что, хотите, чтобы рыба пропала?

Другая проблема — прохождение двух этапов получения квот. Вы должны сначала получить право на рыболовство, а потом выиграть конкурс на саму рыбопромысловую часть. На наш взгляд, мы должны перейти от двух процедур к одной.

Очень много разных барьеров. Куча документов, которые просто излишни. Например, все должны заявлять об имеющемся оборудовании, которое на балансе. Доходит до смешного. При конкурсах на Курилах все взяли в аренду один и тот же рыболовецкий цех. Просто профанация. Еще веселее дальше, с самими квотодержателями. Есть один реальный корабль, есть квотодержатели, и дальше все они заключают с ним договор. И получаем мы такую великолепную картину: по судовому журналу капитан с 9 до 11 ловил для одной организации, с 11 до часу — для другой, дальше — для третьей. А трюм все равно один, сколько наловил, по каким квотам — бог его знает.

Мы имеем кучу незаконного улова и картельных сговоров. База уже заложена в проведении вот этих якобы хороших конкурсов. Ловят не те, ловят странным образом.

Вычерпать море беззакония

— А как должно быть?

— Мы должны переходить к электронным конкурсам, то есть к публичности. Они должны, на мой взгляд, идти на единый сайт, на тот же torgi.gov.ru. А сейчас это все по отдельным захолустным сайтикам, найти там это невозможно.

— В какой стадии сейчас эти поправки?

— Мы их только предлагаем. Сейчас готовятся новые поправки к закону о биоресурсах, идет обновление, мы их презентовали на правительственной комиссии, предложим их Минсельхозу, который отвечает за это направление. И конечно, мы будем обсуждать это с Минэкономразвития, это вопрос экономический: мы теряем очень много, миллиарды, и доходов граждан, и доходов бюджета.

Еще одна крупная вещь, которую мы предлагаем, — это реализация рыбы через биржи. Это необязательно должно быть похоже на токийскую биржу, хотя это очень приятная вещь. У них она работает уже очень давно: практически весь тунец, который продается в Токио и его окрестностях, продается на бирже, и затем оттуда начинает развозиться по всем магазинам. Я там был несколько лет назад, и это впечатление на всю жизнь.
— И у вас задумка то же самое устроить в России?

— Да, это позволяет больше проводить учета. Это может быть дальневосточная или любая биржа у нас. В современных условиях уже необязательно привозить товар — корабль подходит, он же уже знает, сколько выловил, можно выставлять на торги. Пока шел — уже продал партию, и когда он приходит — уже отгружает потребителям, а не на биржу.

Плюс, на наш взгляд, в том, что решается проблема с учетом. Если не прошел биржу — значит, контрафакт. Нужно менять законодательство, конечно, но если мы так сделали для многих других товаров, то и для рыбы было бы очень эффективно.

— А куда нужно вносить эти поправки?

— Есть отраслевые законы, туда можно вносить. Есть же об аукционах, например, законодательство, закон о природных ресурсах.

— Если правительство вас поддержит, на это много времени потребуется?

— Два-три года потребуется, это действительно одна из самых запущенных наших и диких отраслей хозяйства.

— Если изменить порядок выдачи квот и продажи, решит ли это проблему с теми, кто может воровать?

— Если я вам скажу, что это решит все проблемы, все станут чистыми и пушистыми, цены упадут в десять раз — этого не будет. Но порядок начнем наводить. Сейчас мы видим огромный мутный вал неразберихи и беззакония с маленьким островком порядка, то хотелось бы это дело поменять: пускай будет море порядка и каким-то неизбежным островком беззакония.