Глава Росрыболовства о новых этапах инвестиционной программы отрасли и сложностях с реализацией продукции
Росрыболовство в середине октября провело новые аукционы по квотам на 50% объема добычи краба на Дальнем Востоке на 15 лет. В декабре пройдет распределение квот по минтаю и сельди. Росрыболовство также готовит программу перераспределения рыболовных участков, закрепленных за пользователями для ведения промысла лососевых. Зачем понадобилась реформа отрасли и как идет распределение квот по новым принципам, в интервью «Ведомостям» рассказал глава Росрыболовства Илья Шестаков.
– В середине октября прошли аукционы в рамках второго этапа программы инвестиционных квот. На торгах были реализованы права на 50% общего годового объема добычи краба на Дальнем Востоке. Как вы оцениваете результаты аукционов?
– Аукционы прошли в нормальном рабочем режиме, спрос есть, интерес был высокий – на 27 лотов на получение квот было подано более 160 заявок. Да, торги, может быть, были не такие оживленные, как ожидалось. На данный момент результат неплохой: если все договоры будут подписаны, то в бюджет поступит более 200 млрд руб. В том числе эти средства пойдут на нужды развития отрасли – строительство научно-исследовательских и спасательных судов, на сопутствующую инфраструктуру и рыбоохрану.
– Вы сказали, что торги были не такие оживленные, как ожидалось. В чем вы видите причину?
– Стартовая цена в большинстве лотов изначально была достаточно высокая. Максимальные доходы в бюджет уже были заложены в цене лотов. Мы исходили из того, что компании, которые готовы приобретать лоты по 6–7 млрд руб., должны обладать возможностью внести залоги по 3 млрд руб. для подтверждения своих намерений. Таким образом мы хотели исключить из процесса возможные мошеннические схемы.
– Сейчас вы не видите рисков, что по некоторым лотам придет отказ?
– Все возможно, но если это и произойдет, то максимум по одному из выставленных на торги лотов. Очевидно, это не массовая история. Кроме того, задаток довольно большой, бюджет явно не проиграет (в случае отказа от заключения договора задаток не возвращается. – «Ведомости»). Лот, от которого вдруг откажутся, вновь выставим на торги.
– Новых участников торгов не было? Участвовали победители первого этапа аукционов и те, кто уже имел квоты краба по историческому принципу (с 2004 г. квоты распределяли исходя из исторического объема добычи компаний)?
– В основном пришли компании, которые уже имеют опыт в крабовом промысле. Мы воспринимаем это позитивно: не будет проблем с организацией вылова, компании понимают, как это делать. Если бы пришли сторонние люди, непрофильные инвесторы, им бы пришлось настраивать всю систему вылова – высока вероятность сбоев как минимум на какой-то период.
Если говорить о новичках, то на прошедших аукционах по лотам № 11 и № 12 была признана победителем Дальневосточная краболовная компания, которая ранее в Дальневосточном бассейне не работала (эта компания создана для участия в аукционе Северо-Западным рыбопромышленным консорциумом, который добывает краба в Северном бассейне. – «Ведомости»). В аукционе приняли участие и новые компании, ранее не участвовавшие в крабовых аукционах, – это «Калан» (100% у бизнесмена Владимира Шумейко. – «Ведомости») и «Феникс» (возглавляемый гендиректором холдинга «Океанрыбфлот» Евгением Новоселовым. – «Ведомости»).
– Краб из Северного бассейна поставлялся на рынок США, но Америка в июне 2022 г. запретила ввоз этой продукции из России. Как думаете, выход Северо-Западного рыбопромышленного консорциума на добычу краба на Дальнем Востоке связан этой проблемой или это плановая диверсификация бизнеса?
– За счет дальневосточного краба, насколько я понимаю их стратегию, они начнут работать с новыми для них рынками по всей своей крабовой продукции. По сути, компания налаживает гарантированный сбыт и получает новый опыт.
– Есть риски, что по каким-либо причинам, не дождавшись окончания 15-летнего срока, на который с инвесторами заключаются контракты, будет принято решение о перераспределении квот?
– Квоты уже на протяжении не одного периода распределялись по историческому принципу. Когда государство ввело этот принцип, был расчет на развитие, обновление производственной базы. Вы помните, что после распада СССР все было приватизировано – флот, заводы, порты перешли в частные руки. В итоге рыбаки получали большую рентабельность при стабильности бизнеса, но государство так и не увидело ожидаемого результата – развития отрасли не было. Сейчас распределение справедливое, бизнес реализует инвестиционные проекты, у них тоже есть сроки окупаемости. Идет нормальный бизнес-процесс, и нет оснований для перераспределения квот.
– Кроме аукционов по крабам скоро пройдет второй этап распределения инвестиционных квот на добычу минтая и сельди. Но в этом случае инвесторы получат лоты без выплат государству, лишь с обязательствами по строительству объектов – флота и перерабатывающих заводов. Почему принято решение здесь не продавать права вылова?
– Разница большая: рентабельность краба составляет 100%, рыбы – меньше. И мы понимали, что ради права вылова краба рыбаки смогут и купить долю, и вложить деньги в инвестиционный проект. То есть возможен принцип «деньги плюс инвестиции». Рентабельность рыбы не такая высокая, при этом объекты инвестиций, которые необходимы для рыбохозяйственного комплекса, более дорогие. Если краболов можно построить за 1,5–2 млрд руб., то крупнотоннажное рыбопромысловое судно обойдется уже в 7–8 млрд руб. За счет введения платы в одном случае и ее отсутствия в другом мы уравниваем рентабельность добычи и срок окупаемости инвестиций.
– При подготовке крабовых аукционов организаторы учитывали риск появления недобросовестных участников, которые участвовали бы в аукционах только с целью повышения цены или дальнейшей продажи объектов инвестиций вместе с квотами. Этот риск купировали высокими залогами. В распределении инвестиционных квот по минтаю и сельди нет таких рисков?
– На первом этапе программы по минтаю и сельди много требований было предъявлено компаниям, получающим инвестиционные квоты, – начиная от банковских гарантий и заканчивая невозможностью реализации квот в третьи руки. Мошенников боялись, но их не было. Не ожидаем, что они появятся на втором этапе. Тем более что при инвестиционных квотах ты получаешь права на добычу минтая и сельди только после реализации объекта (ввода инвестиционного объекта в эксплуатацию. – «Ведомости»). Не построил – причем в соответствии с документацией, одобренной комиссией и принятой ею после строительства, – не получил квоты. При этом компания теряет банковскую гарантию. Не думаю, что мошенники в этом заинтересованы.
– В недавнем интервью глава ГК «Русский краб» Александр Сапожников указывал на сложности при строительстве краболовов по первому этапу распределения инвестквот, возникшие из-за санкций недружественных стран, в частности из-за проблемы с поставками оборудования. Проблемы решаются, говорил Сапожников. Но не станет ли их больше из-за появления дополнительных заявок для верфей после новых аукционов?
– Со строительством краболовов гораздо меньше проблем, чем со строительством рыбопромысловых судов в рамках инвестиционных квот. Это более простые проекты и гораздо больше заводов могут их строить. Сейчас у верфей есть опыт строительства, серьезных задержек по срокам нет.
– Недавно ГК «Норебо» приобрела четыре недостроенных траулера, строительство которых велось в рамках первого этапа программы инвестквот. Что будет с рыболовными квотами, которые планировалось предоставить под эти объекты?
– После расторжения договоров доли квот повторно выставляются на торги как по инвестиционным обязательствам, так и по историческому принципу. Происходит это, когда в течение двух лет не осваиваются пороговые 70% от выделенных квот. На таком аукционе [по первому из траулеров] ГК «Норебо» победила. Еще по трем судам ожидается аналогичная процедура. Для нас важно, чтобы строительство продолжалось и сдавались новые суда.
– Когда планируется провести распределение инвестквот по минтаю и сельди?
– До 8 декабря принимаем заявки от компаний, после чего будет их рассмотрение. Если будет много заявок, будем проводить аукционы на понижение доли квот, если нет – заключение договоров. Из 20% инвестиционных квот половина пойдет на строительство 20 судов, в том числе транспортных рефрижераторов, а другая часть – на строительство перерабатывающих заводов. Ожидаем, что заявок на строительство предприятий по переработке будет больше предложенных квот. По судам с учетом сложностей, которые сейчас есть с их строительством, особого ажиотажа не предвидим.
– А что сейчас с добычей лососей и что с будущим распределением ресурса? Сейчас также встает вопрос о перезакреплении участков для их вылова, и речь снова об инвестиционных обязательствах.
– Тут есть что отметить. В этом году у нас очень успешная лососевая путина на Дальнем Востоке, вторая по рекордному показателю за историю наблюдений – почти 605 000 т (рекордный вылов в 676 000 т был достигнут в 2018 г. – «Ведомости»). Лососевых добывают на основе разработанного наукой объема рекомендованного вылова (ОДУ), это не квоты, которые распределяют между пользователями. В то же время вылов осуществляется на рыболовных участках, закрепленных за пользователями для возможности ведения промысла. Сроки действия большинства договоров пользования рыболовными участками для вылова лососевых истекают в 2027–2028 гг. Росрыболовство заблаговременно инициировало работу по перезаключению договоров для добросовестных пользователей, чтобы лососевая путина проходила эффективно и для бизнеса, и для социально-экономического развития регионов, и для обеспечения внутреннего рынка рыбной продукцией.
Практику изъятия и перераспределения квот на добычу водных биоресурсов под инвестиционные обязательства Федеральное агентство по рыболовству (Росрыболовство) начало применять в 2018 г. Тогда через аукционы распределили 20% прав на добычу минтая и сельди в Северном и Дальневосточном рыбохозяйственных бассейнах на 15 лет. Взамен инвесторы взяли на себя обязательства по строительству 64 рыбопромысловых судов на общую сумму 204,7 млрд руб., а также 27 прибрежных рыбоперерабатывающих заводов за 26,4 млрд руб.
Первый этап крабовых аукционов с инвестиционными обязательствами прошел в 2019 г. Было распределено 50% квот на добычу краба в Северном и Дальневосточном бассейнах на 15 лет. По итогу аукционов компании-победители заплатили в бюджет более 140 млрд руб., а также обязались построить 41 краболов.
Второй этап инвестиционных квот, в этот раз на 50% квот на вылов краба в течение 15 лет только в Дальневосточном бассейне, прошел 16–18 октября 2023 г. По его итогам в федеральный бюджет инвесторы должны заплатить более 214 млрд руб., а также построить 24 краболова и три логистических комплекса.
Второй этап распределения прав на добычу 20% минтая и сельди на Дальнем Востоке состоится в декабре 2023 г.
В 2022 г. российские рыбопромышленники добыли 1,9 млн т минтая, 584 000 т сельди и 96 801 т краба.
Так вот, в этом году принят закон, который предусматривает продление действия договоров на добычу лососевых при условии соблюдения ряда обязательств. Например, вводится так называемый производственный контроль: пользователи должны осуществлять охрану своего участка и также нести социально-экономические обязательства – какие именно, сейчас обсуждается с регионами. Еще одно из условий, которое может быть, это воспроизводство запаса: строительство рыбоводных заводов или финансирование выпуска малька или молоди за счет мощностей стороннего предприятия, в том числе государственных заводов.
Кроме того, мы вводим плату за продление пользования участком. Эта сумма на данный момент тоже предмет обсуждения, она будет существенной. Но при определении ее размера, конечно, будем опираться на то, чтобы не нарушить экономику предприятия.
– Какие ожидания от кампании по перезакреплению этих участков? Многие игроки рынка пойдут на новые условия?
– Сложно сказать. Возможно, отказы будут у тех предприятий, где промысел осуществляется неэффективно. В любом случае это будет трансформация в сторону лучшего. Например, на удаленных территориях, где можно поставить всего один невод, подходы у лосося не такие большие и добыча осуществляется на грани рентабельности. По всей видимости, ожидается консолидация – взаимовыгодная. Не думаю, что это будет массовый процесс.
– А что касается промысла в отдаленных районах? Какая там рентабельность и какой стимул от государства?
– Постановлением правительства, принятым в 2021 г., были предусмотрены средства на возобновление масштабного рыболовства в удаленных районах. Это важная задача прежде всего с точки зрения развития международных отношений. Но она не стала приоритетной, и средства не были выделены.
– А почему? Не понадобилось?
– Потому что произошли известные события, сместились приоритеты. Тем не менее это направление мы не оставляем без внимания.
– Вернемся к крабу. Инвесторы первого этапа периодически жалуются на сокращение объема добычи краба из года в год. Существует ли сейчас какой-то долгосрочный прогноз, каким будет объем общего допустимого улова рыбы (ОДУ), будет ли он расти или снижаться? Учитывалось ли это при определении цен и условий второго этапа?
– ОДУ определяется по каждому конкретному виду в каждой конкретной подзоне. Таких подзон у нас только на Дальнем Востоке порядка 20. Везде динамика разная по запасам ресурса. Где-то он увеличивается, где-то снижается – это естественный биологический процесс. Сегодня уменьшился. В целом по стране объем [допустимого уровня] добычи краба стабилен – порядка 105 000 т в год. Ситуация, о которой говорят коллеги, возникает в подзонах Приморья и связана с неконтролируемым промыслом. Запас подорван браконьерским промыслом – с этим, конечно же, надо бороться.
В числе перспективных направлений увеличения ОДУ – начало промысла новых видов, которые ранее не добывались в промышленных масштабах. Еще одно перспективное направление – развитие промысла глубоководных видов крабов, краба-стригуна ангулятуса и краба-стригуна красного.
– Какими вы видите перспективы сбыта краба? Весь объем российского краба Китай не съест. США закрыли рынок. Собственно, куда сбывать улов компаниям, которые купили права на добычу на аукционах?
– В США [из России] поставлялось не так много краба – 10 000–15 000 т в год. Это была локальная история рыбаков Северного бассейна, которые были ориентированы именно на этот рынок.
Сейчас активизирован вопрос выхода на новые рынки – с логистикой и необходимостью раскрутить спрос. Живого краба достаточно тяжело везти в Юго-Восточную Азию. Поэтому мы начали планомерную работу по продвижению замороженной крабовой продукции. Важно ориентироваться не только на рынок КНР, есть потенциал и в других азиатских странах, и на Ближнем Востоке. Конечно, требуется время для переориентации.
– Правильно понимаю, что Росрыболовство не ориентируется на поддержку именно добычи водных ресурсов? Какие тогда направления поддерживаются – экспорт или продажа на внутреннем рынке?
– Мы не бросаем рыбаков. Работают все программы – по развитию и экспорта, и поставок на внутренний рынок. В частности, [идет] субсидирование перевозки рыбной продукции с Дальнего Востока в другие регионы России, продвигаем инициативу расширения перечня такой продукции – кроме минтая необходимо субсидировать доставку еще сельди и лососевых, хорошо бы и сардины иваси. Кстати, в этом году активно идет промысел иваси: к середине октября добыто уже 286 500 т – 93% от уровня [всей добычи] прошлого года.
Если говорить об экспорте, мы помогаем компаниям через наших представителей загранаппарата – как по линии Минсельхоза, так и по линии Росрыболовства.
Есть меры по стимулированию поставок продукции с высокой добавленной стоимостью – льгота в 75% при уплате налоговой ставки за пользование водными биоресурсами.
Это в целом о рыбе и морепродуктах. Что касается именно краба, мы не видим оснований субсидировать бизнес, который приносит хорошую прибыль.
К тому же хочу отметить, что крабовая продукция в больших объемах стала поступать на внутренний рынок. Сами рыбаки говорят о популяризации и росте потребления. Например, краб опилио значительно дешевле камчатского, но не менее вкусный и полезный.
– Но есть сложности по поставкам глубоководных крабов на внутренний рынок из-за нормирования мышьяка. Крабодобытчики сталкиваются с претензиями Роспотребнадзора, который фиксирует в их продукции содержание мышьяка, превышающее стандарты. Есть ли подвижки с решением этого вопроса?
– Проблема с мышьяком затянувшаяся, Роспотребнадзор уходит от ее решения. Хотя во всех странах мира давно уже есть разделение на органический и неорганический мышьяк. Все методики разработаны, рассчитаны параметры допустимой концентрации органического мышьяка. Органический мышьяк есть во многих видах рыб, и он не наносит вреда организму человека. А вот содержание неорганического мышьяка действительно надо строго контролировать. Вопрос нормирования мышьяка мы намерены решать в диалоге с Роспотребнадзором.
– Видите ли перспективы существенного наращивания потребления краба внутри страны? И есть ли смысл вообще работать в этом направлении, учитывая, что краб – это дорогой продукт?
– В функционал Росрыболовства не входят направления торговли и маркетинга, нет прямой задачи лучше и больше продавать рыбы и морепродуктов. Мы отвечаем за эффективное и рациональное использование национальных водных биоресурсов, их распределение, охрану и воспроизводство, за подготовку кадров, научное сопровождение, обеспечение безопасности на промысле – это не так уж и мало. Конечно, мы хотим, чтобы рыбопромышленную продукцию любили, покупали, чтобы граждане питались здоровой пищей. Чтобы, конечно, наша отрасль производила востребованные и конкурентоспособные продукты.
