Интервью руководителя Азово-Черноморского теруправления Виктора Ашарина
На совещании в середине июня премьер-министр Дмитрий Медведев заявил, что за время, прошедшее с момента вхождения Крыма в состав Российской Федерации, удалось сформировать базис, основу для работы крымской экономики по российским законам. Об этом сообщает Fishnews.
Для крымских рыбаков этот переходный период выдался крайне непростым. Предприятиям пришлось столкнуться с исчезновением источников финансирования, разрывом многолетних хозяйственных связей, дефицитом кадров, потерей рынков сбыта и в целом вести работу в условиях правовой неопределенности.
С учетом важности рыболовства для экономики полуострова, в Азово-Черноморском теруправлении Росрыболовства в августе 2014 года был сформирован Крымский отдел государственного контроля, надзора и охраны водных биологических ресурсов. В зоне его ответственности оказалось более 80 рыбодобывающих предприятий и несколько десятков судов рыбопромыслового флота, обеспечивавших ежегодный вылов свыше 50 тыс. тонн рыбы. Как проходит адаптация крымского рыбохозяйственного комплекса к российским условиям и какие проблемы мешают работе рыбаков, рассказал руководитель АЧТУ Виктор Ашарин.
– Виктор Васильевич, как сейчас обстоят дела в рыбном хозяйстве Республики Крым и Севастополя? Что тревожит рыбаков и какие основные риски вы видите для предприятий рыбной промышленности?
– На сегодняшний день с уверенностью можно сказать, что мы отстояли возможность осуществления рыболовства в Крыму по российскому законодательству. Если взять средства производства, то 77% рыбопромыслового флота работает в правовом поле Российской Федерации. Это серьезный показатель, особенно если сравнить с нынешним положением крымского торгового флота или судов, которые используются для оказания туристических услуг. Рыбаки дисциплинированно влились в нашу систему, и это дало свои плоды. Сегодня по вылову мы идем с опережением на 40% к прошлому году. На мой взгляд, это хорошие показатели.
Тем не менее ситуация остается сложной. Первый и самый главный риск, который я вижу для наших предприятий, – это отсутствие возможности пользоваться кредитно-денежной системой. Причем эта проблема в равной степени касается как крупных, так и средних рыболовных компаний, не говоря уже о маломерном флоте и прибрежном рыболовстве. Понятно, что санкции не дают банкам зайти на полуостров. А если нет возможности привлечения кредитных ресурсов, то вопрос стоит даже не о развитии, а просто о сохранении бизнеса.
Далее кадровый вопрос. Дело в том, что основу плавсостава на рыбопромысловом флоте традиционно составляли выходцы из различных украинских регионов. Все они в одночасье стали иностранцами. Нам пришлось очень тяжело в июле-августе прошлого года, когда возник большой отток кадров, в том числе на Дальний Восток. На рынок вышли рекрутинговые агентства, ведь профессионалов не хватает на всех бассейнах, а у нас были серьезные специалисты, которые знают свое дело и готовы трудиться. Многие поехали за длинным рублем, рабочих рук категорически не хватало.
Правда, потом некоторые столкнулись с тем, что не всегда эти обещания выполнялись, да и труд рыбака в Охотском или Баренцевом море не сравнить с крымскими условиями. Поэтому люди стали возвращаться. Сегодня главная проблема – необходимость оформлять патенты на украинских работников, это тоже дополнительная нагрузка на предприятия.
Другой отраслевой риск – это глобальная разница, которая существовала между нашим и украинским законодательством в сфере рыболовства. И хотя рыбаки, безусловно, принимают законодательные реалии Российской Федерации, наложить их, как кальку, на существующую среду не всегда удается, есть моменты несовпадения.
Одним из таких элементов стал институт рыбопромысловых участков. Он абсолютно незнаком рыбакам Крыма, ранее там не применялся и даже не обсуждался. В принципе в самих участках ничего страшного нет. Проблема в том, что распределение РПУ происходит на основании конкурсных процедур, и есть опасность, что традиционные пользователи водных биоресурсов могут «выпасть из лодки».
Согласно постановлению Правительства, заявки участников конкурса оцениваются по четырем критериям. Но такие требования, как наличие сертифицированного производства, численность работников, прописанных в муниципальном образовании Российской Федерации за последние четыре года, или промысловая история (которую непонятно, как засчитывать), в нынешних условиях практически нивелированы. Грубо говоря, сегодня их никто не выполняет – не сертифицировано производство, нет людей с пропиской и т.д.
Остается четвертый критерий – деньги. Но, как я уже сказал, кредитоваться крымчанам пока негде. Получается, что рыбаки соседних регионов Российской Федерации будут в более выгодных условиях, у них-то кредиты есть. Отсюда риск, что придут люди со стороны, выиграют участки и станут, например, «участковыми рантье», как было в свое время с «квотными рантье».
Если мы сегодня зададим неправильный вектор, то можем спровоцировать социальный взрыв. Поэтому я считаю, что до тщательного анализа всех этих рисков не стоит переводить в активную фазу вопрос о внедрении института РПУ в Крыму. Понятно, что у крымских властей есть желание ускорить процесс, но мне кажется, что, если не просчитать все последствия, мы можем прийти совсем не к тому результату, которого требует от нас руководство страны, а именно – максимально сохранить существующие на момент объединения хозяйственные связи, предприятия, рабочие места и т.д.
Со своей стороны я уже дал поручения науке, рыбводам, Крымскому теротделу проработать этот вопрос, обсудить его с рыбацкой общественностью, провести полный анализ традиционных рыбопромысловых компаний, чтобы понять, куда это нас может привести.
– В Федеральном агентстве по рыболовству готовятся поправки в законодательство, которые предусматривают отмену рыбопромысловых участков за исключением некоторых объектов промысла. Это снимет проблему?
– Да, сегодня Росрыболовством проводится определенная работа, чтобы понять, когда без рыбопромысловых участков не обойтись, а когда они не нужны, но пока закон предусматривает выделение РПУ для прибрежного рыболовства.
Существует еще один момент, который стоит учитывать. Дело в том, что для акваторий вокруг Крымского полуострова характерна такая особенность: свалы глубин находятся на удалении мили-двух, а кое-где и полумили от берега, а дальше уже сероводород. Поэтому промысловые виды рыб концентрируются именно вблизи берега.
В сообществе крымских рыбаков уже не первый год идут споры по поводу целесообразности работы большого регистрового флота в «прибрежке». И я вас уверяю: если отправить суда подальше от берегов, промысловая нагрузка там будет ничтожно мала. Рыбаки ловят там, где есть рыба, и если бы она была на глубинах, то они бы давно туда ушли.
Так вот формирование РПУ тоже может выкинуть из промыслового пространства флот, который сегодня обеспечивает нам основной вылов. Ранее на долю Крыма приходилось до 70% украинских объемов добычи, я сейчас не беру океанический промысел. Сегодня крымские предприятия также дают до 70% по Азово-Черноморскому бассейну. В результате мы уже идем на третьем месте в стране – обогнали Балтику только за счет того, что у нас появился Крым.
Как отразится переход к РПУ на работе флота и уловах рыбаков, пока сказать трудно. Но разговоры о том, что это океанические суда, давайте отправим их ловить в Африку, я считаю нерациональными. Слава богу, мы смогли добиться того, чтобы в правилах рыболовства не появилось таких запретов. Ведь несмотря на то, что мы перефлагировали рыбопромысловые суда и внесли их в российский регистр (правда, в речной), есть опасность, что, если этот флот выйдет за пределы российской экономической зоны, его могут арестовать, заявив, что он не был снят с украинского учета и все это время вел вылов незаконно. Риск слишком велик – нельзя допустить потери средств производства.
– Одной из причин снижения уловов в Азово-Черноморском бассейне долгое время называлось отсутствие у российских предприятий подходящих судов. Получается, теперь флот появился, а как обстоят дела с ресурсной базой для него?
– Крымские суда – это как раз та группировка флота, которая помогает нам пойти в те районы промысла, куда мы забыли, когда ходили. Хотя бы в ту же Абхазию. Как раз в середине мая у нас прошло заседание российско-абхазской комиссии по рыбному хозяйству, где вдруг выяснилось, что наши рыбаки давно ушли из Абхазии. Эту нишу быстро заполнили турецкие компании, которые ведут там успешный промысел. А почему мы ушли? Потому что не стало флота, который мог бы там работать.
Так вот флот, который сегодня сохранился в Крыму, – это суда типа СРТМ, которые могут спокойно идти к берегам Абхазии и ловить там рыбу. На комиссии мы договорились с абхазской стороной о предоставлении российским рыбакам возможности вести промысел хамсы на льготных условиях в объеме до 15% квоты для 10 судов. Поэтому я надеюсь, что в феврале-марте следующего года крымские суда будут вести добычу и в водах Абхазии.
В конце мая я принимал участие в заседании Общественного совета при Росрыболовстве, где обсуждалась проблема кормов для аквакультуры, а именно – где брать рыбную муку, рыбные отходы. В этом плане хамса и другие мелкосельдевые рыбы могли бы стать очень неплохим подспорьем при производстве рыбных кормов. Потенциал в этой части у нас большой.
– В части товарного рыбоводства, и особенно марикультуры, большие надежды связаны с побережьем Крыма и прилегающими акваториями. На ваш взгляд, стоит ли ждать в ближайшие годы бурного развития этого направления?
– Аквакультура – это сложный, хотя и перспективный сектор. Понятно, что если воды не стало, то о пресноводном рыбоводстве мы можем пока забыть. Ранее на полуострове действовало около 25 хозяйств. На сегодняшний день возможность работать остается у восьми. Практически решен вопрос с их юридическим статусом. Принято решение, что документы, которые давали им право заниматься аквакультурой, признаются Российской Федерацией как договоры и будут переоформлены до окончания срока их действия.
Следующий шаг потребует утверждения перечня рыбоводных участков. Этой работой, безусловно, надо активно заниматься, здесь мы согласны с местным правительством, но опять же надо очень аккуратно подходить к вопросу определения границ «морских огородов», смотреть, чтобы они не мешали рыбопромысловым участкам, если они все-таки будут введены.
В любом случае мы настроены на активную работу в этом направлении, поскольку видим перспективы и людей, которые заинтересованы этим делом. К счастью, за эти годы сохранился научный потенциал ЮгНИРО и ИнБЮМ. Сотрудники этих институтов могут многое рассказать по марикультуре своим российским коллегам. Есть наработки, заточенные именно под местные условия, ими надо просто воспользоваться, и сегодня они активно изучаются с инвестиционной точки зрения. Среди перспективных объектов выращивания – моллюски, в том числе устрицы, изучается вопрос садкового разведения рыбы.
– В прошлом году рыбаки жаловались на серьезные проблемы со сбытом крымской рыбы. Как изменилась ситуация за это время? Можно ли говорить о том, что большая часть предприятий подстроилась под требования российского рынка?
– С одной стороны, международные санкции мешают развиваться рыбохозяйственному комплексу Крыма, но, с другой стороны, они дали нашим рыбакам новые возможности для реализации рыбы. Раньше, как правило, часть уловов солили, а часть морозили с целью дальнейшей переработки, например, на консервы и т.д.
Из-за санкций не стало балтийской кильки, начался ажиотаж, ценник пошел вверх, и заводы в центре России очень хорошо покупают нашу хамсу, но только мороженую. К соленой хамсе российский рынок не привык. Ну кто сейчас повезет рыбу в бочках? Не будет она пользоваться спросом у наших сетей, не тот формат.
Поэтому если у флота со сбытом все нормально, то керченские рыбаки остались с бетонными чанами, в которых солили рыбу сотнями тонн, и с отсутствием интереса к этой продукции. Сегодня им необходимо проводить модернизацию перерабатывающей базы, закупать холодильники и т.д. Базирующиеся в Керчи предприятия могут ловить в Азовском море много тюльки, хамсы, бычка, но нужна современная переработка.
К сожалению, вопрос технического перевооружения опять пересекается с главной проблемой – отсутствием доступных кредитов, от нее никуда не деться. Нужны либо деньги, либо поручительство, одних лозунгов не хватает. Уверен, мы можем добывать и поставлять на внутренний рынок намного больше рыбы: ресурсный потенциал Азово-Черноморского бассейна это позволяет. Но пока не перестроится переработка, наращивать объемы бесполезно. Нам известно, что в правительстве Крыма разработана программа поддержки рыбодобывающих предприятий, и здесь мы полностью с ними солидарны, поскольку это задача субъекта – субсидировать производство, развивать инфраструктуру и переработку.
Еще одна болевая точка – это вопрос конкурентной среды. Мы знаем, что Крым во многом оказался на положении острова: туда можно либо долететь, либо добраться на пароме. На все товары, которые завозятся извне: топливо, продукты, тару, снаряжение, – устанавливается дополнительная наценка по сравнению с соседними российскими регионами. Плюс к этому рыбаки несут дополнительные затраты при вывозе рыбопродукции и оказываются в невыгодных условиях по сравнению со своими краснодарскими или ростовскими коллегами.
Поскольку основу вылова составляет недорогая, «народная» рыба, цена на которую не превышает 20 рублей, то порог рентабельности как раз в этих двух рублях, которые съедаются за счет транспортных расходов. В итоге предприятия не получают доходов, который могли бы инвестировать в развитие производства. Вся добавленная стоимость уходит на транспортировку.
Мы выступали с предложением субсидировать доставку из расчета 1,5 рубля на килограмм. Речь может идти об объеме около 40 тыс. тонн рыбы, то есть в сумме потребуется 60 млн. рублей. В государственных масштабах это немного, но для крымских рыбаков стало бы существенным подспорьем и знаком, что государство их не забывает. Высвободившиеся средства они могли бы направить на поддержание флота и другие нужды. Рыболовство – одна из немногих отраслей экономики, помимо туриндустрии, которая приносит реальные деньги в Крым. Поэтому субсидировать рыбаков нужно, если есть возможность помочь и поддержать этот сектор.
