История селедки
Память наша коротка и избирательна. И потому подходы и выбросы на берег косяков сельди и мойвы вызывают у некоторых даже состояние паники — мол, никогда такого не было, уж не "Фукусима" ли тут действует?
А между тем "описывают, что в 1899 году на корсаковском посту на берегу образовался вал из огромного количества выброшенной на берег рыбы... Если шторм имел место после вымета икры, то волны выбрасывали ее в очень большом количестве на берег. В 1901 году японцы на одном из участков выработали из выброшенной на берег икры 900 пудов (14,4 тонны) тука".
И это было совершенно обычным явлением, которое действительно неоднократно было описано. Надо просто читать книги. Их в той или иной степени посвященных рыболовству на сахалинских островах, истории промыслов, было издано немало. В нашем случае на книжной полке — "Хроники сахалинского рыболовства" авторитетного ученого Феликса Николаевича Рухлова (1935-2018).
***
Сахалин всегда славился своими рыбными богатствами, чем и привлекал рыбопромышленников разных стран. В одном из японских документов конца позапрошлого, то есть XIX, века приведен перечень того, что добывалось в промышленных масштабах и отправлялось в Японию: "К морским продуктам острова Сахалин относятся: 1) горбуша, 2) кета, 3) селедочный тук, 4) треска, 5) акульи плавники, 6) китовые продукты, 7) трепанги, 8) раковины, 9) морская капуста, 10) рыбий жир".
Понемногу промышляли и другое. Например, палтуса. Причем способом таким же, как и сейчас, — на большой крючок. Правда, ловили его в основном нивхи северо-востока острова для собственного потребления, поскольку соленый палтус спросом в Японии не пользовался и девать его было некуда.
И навагу ловили. Но, опять же, нивхи, у которых зимой подходили к концу запасы юколы. Потом к ним, конечно, присоединились и переселенцы. А заезжие чины удивлялись, что простой махалкой на голый крючок в день можно взять до 300 штук наваги.
Однако вернемся к списку. На первом месте в нем стоит горбуша, на втором кета. Но это неверный, говоря по-современному, рейтинг. На первом месте тогда стояла именно сельдь.
"Приближение сельдей характеризуется круговою полосою белой пены на большом пространстве, стаей морских птиц — чаек и альбатросов — фонтанами китов и стадами сивучей". Это цитата из книги Муцуля "Остров Сахалин в сельскохозяйственном отношении", которую включил без указания авторства в свой "Остров Сахалин" Чехов.
Рухлов, впрочем, ссылается не на Чехова, а на исследователя Сахалина Петра Юльевича Шмидта, который свидетельствовал, что морской лососевый промысел в промышленных масштабах шел разве что в заливе Терпения, а во всех остальных рыбохозяйственных районах острова, в том числе в заливе Анива, лосось был некоторым приловом к сельди.
Селедку брали ставными неводами, принципиально сходными с теми, что и сегодня ставят на красную рыбу. Впрочем, детализировать тут не будем, как не будем вдаваться и в тонкости нереста — он идет в три хода. Первый — самый сильный, остальные послабее. Так продолжается до трех месяцев — с середины апреля до начала июля. Но обычно в конце июня невода снимали.
А во время первого хода рыба валила валом, иногда сетное полотно не выдерживало напора и лопалось. На один невод в день, точнее, в сутки, поскольку рыба больше шла ночью, брали от 30 до 40 тысяч пудов, то есть 480‑640 тонн сельди. И так по несколько дней подряд. Если, конечно, не было штормов.
Рыбаки знают — это огромные объемы. Которые практически полностью перерабатывались в тук, то есть, удобрение для полей. Когда сельдь шла слабо, на тук отправлялось все, что попадалось в невода, включая палтусов и крабов. Но этот тук считался низкокачественным.
"Еще на сельдяных промыслах в небольших количествах производили икру (соленую и сушеную), вяленую сельдь, балыки, брюшки и молоки. Но масштабы этого производства были настолько небольшими, что отсутствовала статистика выпуска продукции. Выделялась только сушеная икра, имевшая спрос в Японии".
Соленую и копченую сельдь делали только на русских промыслах. Ее продавали во Владивостоке и Хабаровске. Но все это не превышало 100 тонн в путину.
***
А как же лосось? Ну да, брали и его, конечно же. Наиболее урожайный год в то время был 1897 году, когда добыча превысила полмиллиона пудов, по-нашему — 8 тысяч тонн, из которых 7040 тонн составляла горбуша.
В статистику попадали и уловы местного населения. В 1901 году было заготовлено для собственных нужд 52,4 тонны кеты и 170 тонн горбуши. Откуда такая точность? Мало кто знает, но в дореволюционной России была невероятная страсть к статистике. Местные газеты регулярно публиковали статистические отчеты буквально обо всем, вплоть до того, сколько плугов, хомутов и топоров используется в том или ином уезде. Но это тема совершенно другого разговора.
А кроме того, тогдашние налоговики и таможенники тоже не дремали — их служба была поставлена весьма хорошо.
Так вот, "в 1898 году на берегах Тыми существовало 20 русских и семь крупных инородческих поселений. Здесь было выловлено русскими 77 846 штук кеты, инородцами — 54 100 штук, 800 штук "красной" (кижуч), 200 кунджи и 1800 штук горбуши".
А например, "на тук в 1900 году было пущено 279 миллионов сельдей". Почувствуйте, как говорится, разницу.
В японский период "Карафуто" соотношение по рыбе оставалось прежним. 70 процентов (в иные годы до 90 процентов) уловов — сельдь, затем шла треска, лосось, камбала, ракушки, кальмары и осьминоги, водоросли. Из сельди готовили все тот же тук и немного сушеную рыбу.
Послевоенные года в СССР были голодным временем. А тут селедка сама идет в руки, причем в объемах громадных — порядка 150 тысяч тонн за путину! Естественно, ни о каком туке и речи быть не могло (и через несколько лет оставшиеся без удобрений сахалинские поля и огороды истощились и уже не могли давать "японских" урожаев), все туковарни срочно переделывались под посол.
Однако длилось это не долго. Уже с 1952 года началось снижение уловов. Ученые забили тревогу, но партия и правительство требовали рыбу для народа и план, в результате на новый биоклиматический цикл наложился так называемый перелов. В 1957 году добыча сельди, которая к тому времени велась не только ставниками, но и сейнерами, составила 80 тысяч тонн, а к 1960 году — всего 6 тысяч тонн.
И все, сельди больше не было. И все многочисленные, выстроенные под нее прибрежные поселки пришлось закрывать, а рыбакам — осваивать океанический промысел.
И вот спустя 60 лет начинается новый биоклиматический цикл.
***
Нынешнее поколение островитян выросло на примате лосося. Именно он в последние тридцать лет массово шел к сахалинским берегам, вызывая бешенные страсти.
Конечно, в своей книге Рухлов пишет и об этом, и пишет много — он вообще считается ведущим специалистом по лососевой тематике. Кое-что из его книги в отношении лососей уже цитировалось, в том числе в экономических обзорах, поэтому кое-где повторюсь.
50-е годы. Запасы лососевых оцениваются на низком уровне. Причиной называется антропогенный фактор: интенсивные лесоразработки, молевой сплав леса, сброс неочищенных вод бумкомбинатов и населенных пунктов и т. д. В последующие годы был прекращен молевой сплав, ужесточились требования к сбросу неочищенных вод.
Но рыбы мало! Средний улов лососей в 1976‑1980 годах по области составлял 49,4 тысячи тонн, в 1981‑1985 вообще 29 тысяч тонн.
Напомню, совокупный прогноз этого года по области по горбуше — 9,7 тысячи тонн, то по кете — 33 с небольшим тысячи. Итого — почти 43 тысячи тонн. Ситуация названа критической для сахалинской популяции горбуши.
А в 80-е годы подобное не считалось чем-то из ряда вон выходящим. По расчетам науки предполагалось, что в 1991‑1995 годах средние уловы составят 35 тысяч тонн, а к 2000 году за счет развития рыбоводных заводов увеличатся до 65 тысяч тонн в год. Это по всем лососевых — и кете и горбуше.
Однако случилось неожиданное. В 1989 году на островах было взято почти 83 тысячи тонн горбуши.
Многие вспоминают тот год как благословенный, поскольку губернатор Федоров разрешил брать рыбу всем, кто захочет и сколько сможет унести-увезти. А почему ему было не разрешить — девать-то рыбу все равно было не куда. Это уже потом появились "фирмы и формы", найденные оптовые покупатели, и все побережье островов нарезано на рыбопромысловые участки. И уже тогда Рухлов говорил, что подходы аномально (ненормально) большие и не вписываются ни в какие научные схемы ни по нерестилищам, ни по рыборазводным заводам.
Но рыба шла. С 2001 года 100 тысяч тонн горбуши в нечетные годы, а с 2006 года и в четные стало считаться нормой. При этом, что только с рыбой не делали — по побережью стала расческа неводов, длина которых все росла, на РУЗах рыбу черпали экскаваторами, на реках орудовали организованные банды браконьеров, бравших только икру. Чисто логически было понятно- три-четыре года, и все, реки пустые, нереста нет, рыбы быть не должно.
А горбуши становилось только больше.
Это был парадокс, который никто не мог объяснить, да и не хотел объяснять.
И, конечно, был легендарный 2009 год, когда никакие браконьеры и пустые нерестилища не помешали взять почти 300 тысяч тонн лососевых, в том числе горбуши свыше 250 тысяч тонн.
И большинству казалось, что это будет вечно. Но с 2015 года начался резкий и все продолжающийся спад. И опять, как и в 50-е годы с сельдью, мы не сумели вовремя остановиться.
Зато возвращается сельдь, возвращается сардина-иваси. Пока это выглядит экзотикой. И люди толпами устремляются на берег, собирая халявную рыбу. Только зачем? Она, нерестовая, самая невкусная, самая малоценная. В СССР она пошла в голодные годы, а японцы недаром пускали ее на тук. Поэтому что делать с этими подходами пока непонятно. Но, наверное, предприниматели что-нибудь придумают. Ведь хватают же они сейчас мойву.
Кстати, что интересно, Рухлов в своей книге мойву практически не упоминает. Слишком непредсказуемая это рыба — пару лет валит валом, потом несколько лет идет поштучно. Этой непредсказуемостью она не вписывалась в плановую экономику, а потому и промысловым объектом не была и что из нее делать — понимания не было. Даже у жителей побережья. Ну, пожарить свежую, посушить немного, да вот и все. Но, очевидно, промышленники нашли покупателей и на крупные партии мороженного уйка, а значит, под него уже надо разрабатывать правила неистощительного пользования.
Словом, ретроспектива рыбной промышленной промышленности острова крайне интересна. Спорить по поводу тех или иных периодов лососево-сельдевых циклов прибрежного рыболовства можно долго. Одно понятно — постоянства не было, Сахалин вообще непредсказуемый остров.
