Как заставить добывающие компании отвечать за все, что происходит на их лицензионных участках

Природу надо любить до смерти, есть такая шутка. О том, как аукается эта «любовь» окружающей среде, рассказал заведующий лабораторией прикладной зоологии и биоиндикации НИИ прикладной экологии Севера СВФУ им. М.К.Аммосова, доктор биологических наук Яков Вольперт.

– Мне приходилось слышать, что Якутия неофициально объявлена территорией, где можно не утруждаться соблюдением природоохранного законодательства. Яков Лейзерович, что вы скажете по этому поводу?

– Ну, не будем заниматься максимализмом, никто ничего такого, конечно, не объявлял. Другое дело, что проблем с экологией много: когда идет промышленное освоение месторождений полезных ископаемых, фронт работ огромный, и над каждым недропользователем инспектора не поставишь, а в Якутии работают десятки, а, может, и сотни компаний.

В последние годы идет очень активное промышленное освоение территории Южной, Западной, в особенности Юго-Западной Якутии, в двух последних регионах развивается новое направление – нефтегазодобыча (раньше газ добывали исключительно для местных нужд, как на Мастахском газоконденсатном месторождении, нефть вообще не добывали). В связи с масштабной нефтедобычей производится большой комплекс работ, который охватывает гигантскую территорию, в том числе пограничные с Якутией районы Иркутской области. Все это раньше было нетронутой, девственной природой. Освоение идет не точечно – сразу производится широкий фронт работ, вследствие чего резко возрастает антропогенная нагрузка на местные экосистемы. В результате этого могут произойти очень неприятные процессы, в частности, снизиться численность того или иного вида фауны или флоры, и задача всех нас, кто работает в области охраны окружающей среды, не допустить этого.

Промышленное освоение часто сопровождается загрязнением территории. В Ленском районе местами, в Мирнинском полностью добыча нефти идет на многолетних мерзлых породах. Если произойдет разлив и его закопают, во время морозов нефть будет вытеснена на поверхность.

– Примерно так, как в мороз разливаются речки.

– Сравнение не совсем верное, но пойдет. Так вот, в 2015 году мы с экспедицией нашего НИИ побывали в Мирнинском районе, где, в частности, осмотрели заросшую кустами законсервированную в 1983 году скважину. Прямо на поверхности увидели лужу жидкой нефти. Сделали разрез и увидели нефть, которую геологи наверняка просто засыпали землей. Сейчас она поднимается на поверхность и вместе с водой попадает в ручьи и реки, загрязняя их. Сколько таких скважин, неизвестно.

Необходимо, чтобы компании-недропользователи заботились об охране окружающей среды (экологии), реально же проверить состояние природной среды на их лицензионном участке не так-то просто, попасть туда представители министерства охраны природы могут только с разрешения хозяев. Да и финансовые возможности у Министерства охраны природы РС(Я), естественно, ограничены, а лицензионных участков сотни.

– Таков закон?

– Да. Вообще природоохранное законодательство непрерывно изменяется, и не в лучшую сторону. Масштабы вторжения недропользователей в дикую природу растут, в частности, и у нас, в Якутии.

Раньше добывающие компании отвечали за все, что происходило на их лицензионных участках. В новой же редакции Федеральный закон «Об охране окружающей среды» недропользователь отвечает только за три процесса: выбросы, сбросы и отходы. Я всегда говорю, что это подходит, к примеру, для Путиловского завода, но не для масштабного промышленного освоения гигантской девственной территории.

Мониторинг состояния окружающей среды взяло на себя государство в лице... Гидрометцентра. Но эта структура контролирует состояние только атмосферного воздуха и водной среды. Другими ведомствами контролируется только состояние части видов, так, министерством охраны природы отслеживает состояние промысловых видов млекопитающих и краснокнижные виды растений и животных, а количество, например, массовых видов пернатых никем не контролируется, несмотря на их значение для экосистем.

Что же касается рыбы, которая издавна входила в рацион населения Якутии, то Росрыболовством мониторится только промысловая часть ихтиологического стада – оцениваются запасы для выделения квот рыбакам. Так, никто не контролирует состояние популяций рыб в реках Анабар, Улахан Ботуобия, Таас Юрях (в районе которой ведет деятельность «Таас Юрях Нефтедобыча» – дочерняя структура «Роснефти» и другие компании), Вилюй (кроме водохранилища), Пеледуй, Нюя, где идет освоение нефтяных и газовых месторождений, и многих других водоемов в Якутии.

Наши наблюдения показали, что вокруг каждого промышленного объекта образуется зона влияния радиусом около 30 километров. Даже там, где особый режим предприятия не позволяет сотрудникам покидать чётко обозначенную территорию, следы соболя полностью отсутствуют на расстоянии как минимум 2,5 километра от указанных границ....

Раньше в Якутии добычей золота занимались три крупные компании, а теперь – множество артелей, и все они наносят явный ущерб среде, но проконтролировать это практически невозможно. Час работы вертолета стоит 250 тысяч рублей, у министерства охраны природы таких денег, чтобы посещать отдаленные участки, просто нет!

Свою долю в загрязнение окружающей среды вносят и селяне, взявшие за правило вывозить навоз зимой на реки, из-за этого, в частности, в Лене такая любимая населением рыба, как тугунок, заражена лептоспирозом...

Непонятно для чего придумано и определение единого оператора обращения с твердыми коммунальными отходами – скорей всего, это будет очередная бюрократическая контора, а принципиально важный вопрос организации захоронения ТБО решен не будет.

– Какой выход видится вам из нынешней ситуации с охраной окружающей среды? Как сподвигнуть недропользователей любить матушку-природу?

– Необходимо усовершенствовать экологическое законодательство, разработать экологические ПДК для каждой эколого-географической зоны страны, а лучше всего взять за точку отчета состояние девственных территорий, т.е. сохранять окружающую среду в первозданном виде.

Если, по современному законодательству, компании-недропользователи не обязаны контролировать состояние природной среды на лицензионном участке, то они, считаю, должны платить специальный целевой налог, который будет направляться на финансирование природоохранных мероприятий, в частности, на тот же мониторинг.

Следует также повысить плату за негативное воздействие на окружающую среду, сейчас недропользователи направляют на эти цели менее одного процента от прибыли.

Существует меры по минимизации негативного воздействия на природу, но если эти методы внедрять в практику, то это будут уже серьезные суммы. Например, компания «АЛРОСА» в год платит до 60 млн рублей за «негативку», а в методы минимизации ущерба природной среде вкладывает от двух до шести миллиардов рублей.

– Спасибо.