На рыбную отрасль стали смотреть другими глазами
Российская рыбная отрасль, с одной стороны, привлекает внимание ростом показателей, проектами по строительству судов и заводов, миллиардами инвестиций. С другой – нестабильностью законодательства и инициативами разных ведомств по изменению доступа к ресурсу. Какую позицию в этой связи занимает Росрыболовство? Об этом замминистра сельского хозяйства – руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков рассказал в интервью на площадке V Восточного экономического форума во Владивостоке.
– На ВЭФ прошло две дискуссии, посвященные рыбной отрасли. Одна – по аквакультуре, и вторая, стратегическая, по привлечению инвестиций. Видно, что многие рассматривают рыбохозяйственный комплекс чуть ли не как основной драйвер развития Дальнего Востока. Хотят, чтобы рыбопромышленники не только вкладывались в свои предприятия, но и создавали стимул для других направлений. Вы считаете, отрасль к этому готова?
– На самом деле, за счет достижений, которые есть у отрасли, и ее потенциальных возможностей, можно комплексно смотреть на развитие и масштабировать проекты на другие направления, связанные с рыбным хозяйством. В целом, я считаю, такая ситуация нормальна.
Считаю, это позитивный момент, что на отрасль смотрят другими глазами. Потому что до этого вообще не было понимания, что происходит в рыбном хозяйстве, на какой эффект от работы отрасли могут рассчитывать государство и приморские территории. Скажем так, занимались чем-то – и слава богу. Все было непонятно и серо. Оставался вопрос: вкладывают ли куда-то дальше рыбопромышленники деньги, инвестируют ли?
Сейчас ситуация понята, интересна, и безусловно, появились новые вызовы. Есть и определенные сложности. Проблемы неизбежно возникают при реформировании. Как в русской пословице: лес рубят – щепки летят. Без этого, к сожалению, серьезные структурные преобразования невозможны. Но еще раз хочу сказать, самое важное, что на отрасль смотрят уже по-другому: как на один из драйверов роста, в том числе на Дальнем Востоке.
– На сессии старший вице-президент Сбербанка Владимир Ситнов озвучил, что подписка на крабовые аукционы – под 300 млрд рублей. Не пугает цифра?
– Нет, потому что это же не окончательная сумма от реализации всех долей квот – это просто набор участников, которым открыты определенные лимиты. В рамках этих лимитов каждый будет бороться. То есть эта цифра не говорит, что будет продано лотов на 300 миллиардов. Она свидетельствует, что есть интерес у участников и есть переподписка на эти квоты.
– Те, кто присутствовал на сессии, выступал, участвовал в дискуссии, – люди другу друг знакомые. ФАС заявляет, что один из аргументов выставления квот на аукционы – это необходимость привлечения в отрасль новых игроков. Вы видите, откуда эти новые участники появятся, или считаете, что просто внутри произойдет перераспределение ресурса?
– Мне кажется, то, что в зале собрались знакомые люди, не свидетельствует о том, что в рыбной отрасли ограничена конкуренция. Этот вывод неправильный. Да, в рыбной отрасли, как и везде, есть крупные и более мелкие компании. Но здесь более конкурентная среда, чем в других секторах добывающей промышленности в России.
Что касается новых игроков, то, скорее всего, они появятся, прежде всего, портфельные, финансовые инвесторы. Так как вряд ли придут новые инвесторы со своими компетенциями: нельзя просто вложить деньги, а потом учиться ловить рыбу и продавать ее. Поэтому, безусловно, нужны те, кто заработал опыт в этих процессах, несомненно, у них будет много преимуществ.
– Один из главных вопросов – об этом говорили и президент ВАРПЭ Герман Зверев, и представитель компании «Монерон» Дмитрий Пашов, и многие другие – это зыбкость законодательства. В ответ вы сказали, что отрасль находится на границе реформирования, через которую переходить, наверное, не стоит. Расскажите об этом подробнее.
– Запущен механизм модернизации, и смешивать разные направления реформирования, которые не пересекаются друг с другом, невозможно. Это будет очень странно выглядеть с точки зрения, наверное, любого управления: если ты осуществляешь какие-то преобразования и в процессе начинаешь проводить вторую реформу, не закончив первую. Мне кажется, надо дождаться итогов первых действий, чтобы принимать дальнейшие решения. Какие-то дополнительные настройки, конечно, могут быть, и я не исключаю, что в рамках механизма инвестиционных квот появятся новые объекты или дополнительные объемы. Но стратегические изменения в тех направлениях, где работают инвестиционные квоты, – неправильно. Это может привести к серьезному коллапсу, во всяком случае, для участников рынка.
– Опять же, отмечено, что инвестиционные квоты обеспечат производство продукции глубокой переработки, о которой говорят государство и регулятор. Была озвучена проблема, что рынок не готов к такому объему этого товара. Вброс рыбопродукции приведет, по идее, к уменьшению ее стоимости?
– Возможно, приведет, возможно, и нет. Надо смотреть, какие будут последствия. Нужно отметить, что мы не вбрасываем новую продукцию. По сути дела, стоит задача занять определенную нишу, возможно, получить чью-то долю на рынке. По сути дела, понятно, что ресурс ограничен, а то сырье, которое мы поставляем в Китай, перерабатывается и идет на мировой рынок далее. Потребляется этот продукт? Потребляется. Поскольку ресурс ограничен, нужно ограничить и объемы, которые будут поставляться через такую длинную цепочку на экспорт, но увеличить его стоимость.
На сессии говорили, что внутренний рынок не готов «переварить» такой объем, а на внешнем нас, конечно, никто не ждет. Так нужно формировать спрос, воспитывать, работать в этом направлении, а не сидеть и ждать. Мы уже не первый год говорим о продвижении и популяризации рыбной продукции, делаем шаги в этом направлении. Но пока все заканчивается разговорами со стороны бизнес-сообщества. Нужно объединяться, активнее вести себя на рынке. Если бы животноводы сидели и говорили, что ничего невозможно сделать, не было бы ни открытия экспорта мяса птицы в Китай, ни поставок говядины, ни продвижения в других странах. Понятно, что просто открыть рынок, когда твою продукцию там никто не знает, недостаточно. Необходимо, чтобы со стороны рынка был запрос, тогда и осваивать его будет проще.
– Согласно национальному проекту по развитию экспорта, в 2024 году по поставкам рыбной продукции задана планка в 8,5 млрд долларов. Однако психологически всегда воспринималось, что рыба на внешний рынок – это плохо. Как вы думаете, когда удастся поменять этот взгляд?
– В глазах обычного человека ситуация изменится только тогда, когда рыба в магазинах будет стоить столько же, сколько и курица. Когда рыбной продукции будет достаточно и она будут хорошего качества. Второе условие достижимо, а вот первого, скорее всего, не будет никогда.
– Перед ВЭФ сообщалось о компаниях, признанных экспортерами года на Дальнем Востоке. Рыба в списке лучших появится?
– Мне кажется, что именно рыбная отрасль – один из лучших экспортеров. Нужно чуть-чуть изменить структуру поставок. Но даже если посмотреть динамику за последние два года, то видно, что мы одни из немногих, кто выполнил показатели, заложенные в нацпроекте по экспорту. Мы даже несколько перевыполнили задачу. Статистика за семь месяцев 2019 года показывает, что в объемном выражении поставки выросли на 2%, по стоимости – на 15%. Это очень важно. Показатели демонстрируют, что страна стала больше экспортировать в денежном выражении. Если бы такой рост не начался, то нельзя было бы говорить о 8,5 млрд долларов в 2024 году. У нас одна возможность – увеличить стоимостные объемы поставок за счет изменения структуры экспорта. Задача стоит сложная: обеспечить рыбопродукцией и внутренний рынок, и внешнее направление.
– Выше всего ценится живая рыба. Нет ли противоречия между развитием глубокой переработки и востребованностью товара в живом виде?
– Сегмент живой рыбы все равно четко очерчен. Живая, охлажденная рыба, безусловно, тоже остается, просто это ограниченные возможности.
– Обычно, говоря об увеличении работы с зарубежными рынками, мы имеем в виду, прежде всего, Азию: Китай, Южную Корею, Японию. Вряд ли речь идет о Европе.
– Я все-таки считаю, что есть все возможности работать с Европой, будем этим заниматься. И не только по поставкам продукции с Северного бассейна. Не вижу проблем: в Африку возим с Дальнего Востока, почему бы в Европу не возить? Китай же поставляет переработанную продукцию на европейский рынок, и мы можем.
– В свете опять же крупных сумм инвестиций, платежей в бюджет, аукционов у Росрыболовства хватает полномочий регулировать все эти сферы или хотя бы следить за всем? Хотелось бы расширить полномочия ведомства? Все-таки Росрыболовство – это регулирование промысла и охрана водных биоресурсов.
– Перед нами, на самом деле, и так поставили все сопутствующие задачи, связанные с рыболовством. Вопрос не в том, какие полномочия за нами закреплены формально, а в том, какую работу мы выполняем. Мы ни с кем не спорим, все равно априори эти полномочия находятся в нашей зоне ответственности.
