Нельзя создавать барьеры
В 2013 г. мы получили много доказательств того, что антимонопольная политика — важный фактор конкурентоспособности. Не может не влиять на конкурентоспособность страны работа органа, 3500 сотрудников которого ведут 10 000 расследований в год только по закону о защите конкуренции. А требования законодательства о конкуренции помимо традиционных запретов сговариваться о цене и вытеснять конкурентов с рынка включают как минимум столько же правил, не встречающихся нигде за пределами России. Об этом сообщает www.Fishnet.ru со ссылкой на «Ведомости».
Влияние антимонопольной политики на международную конкурентоспособность становится все более важным по мере ослабления роли естественных преимуществ России как поставщика сырьевых товаров и продуктов с низкой степенью переработки.
Антимонопольная политика способна воздействовать на ключевые для России ограничения входа на рынок — произвольные административные ограничения. Практически на всех рынках укоренившиеся продавцы мечтают об отсутствии конкурентов. Но они довольно редко способны создавать препятствия, если их союзником не становятся госорганы. Они могут просто не разрешить открыть бизнес под самыми разнообразными предлогами: несоответствие требованиям безопасности, неправильное использование земельного участка, неверно оформленные документы. Закон о защите конкуренции дает российскому антимонопольному органу уникальную возможность пресекать такую практику. Такая работа улучшала бы не только инвестиционный климат, но и инвестиционный имидж России.
Посмотрим с этой позиции на крупнейшее дело о сговоре, расследованное ФАС в 2013 г., — об исключающих договорах при экспорте норвежской рыбы. Как бы в итоге суды ни квалифицировали действия российских импортеров, нет сомнений в том, что в глазах зарубежных инвесторов привлекательнее выглядит страна, где сотрудник службы ветеринарного и фитосанитарного надзора не дает указаний зарубежным поставщикам, с кем и на какой срок им заключать, а с кем не заключать договоры. По крайней мере, можно не опасаться, что в налоговой службе проконсультируют по психологии семейных отношений, а на таможне выдадут предписание по стилистике бренда.
Но при неправильном применении антимонопольная политика может наносить ущерб и инвестиционному климату, и инвестиционному имиджу России. Это происходит в двух случаях: когда инвесторы сталкиваются с новыми для них правилами и когда в России не признаются правила, которыми компании руководствуются в других странах.
Пример первого — более жесткая интерпретация дискриминационных условий поставки, более высокие требования к унификации договоров заранее (в рамках торговых практик или политик, которые предлагается сделать обязательными). Такие требования за пределами регулируемых отраслей (электроэнергетика, газоснабжение, железнодорожные перевозки) непривычны для участников международных рынков. Аналогичная практика в их странах не приветствуется, поскольку слишком подробное описание маркетинговых стратегий — путь к молчаливому сговору. Это способ дать понять конкуренту, ниже какого уровня цена не опустится.
Пример второго — ограничение прав компании руководствоваться при отборе партнеров соображениями репутации и добросовестности, в то время как международные компании несут ответственность по законодательству США за потенциально коррупционные сделки во всех странах. Но даже если забыть о дополнительных правовых рисках инвесторов, как в глазах людей выглядит страна, где отказ от контракта с подозреваемым в даче взятки — нарушение закона о конкуренции?
Место России в международном разделении труда — это место поставщика сырья и продуктов с низкой степенью переработки (исключая вооружения). Чем дальше отрасль по технологической цепочке от источника сырья, тем реже можно встретить предприятие, конкурентоспособное на мировом рынке. Обеспокоенность положением отечественных предприятий — покупателей сырья естественна. Менее естественно использовать в качестве инструмента их поддержки антимонопольные запреты. Избранный же способ применения запретов и вовсе противоестественен, он пренебрегает международным опытом конкурентной политики, знанием мировых рынков, а иногда и простой логикой.
Можно ли посочувствовать отечественным покупателям продукции крупных экспортеров, платящим за сырье по мировым ценам? Безусловно, можно. Следует ли из этого, что, назначая такие цены, продавцы ограничивают конкуренцию? Нет, не следует, конкуренцию скорее ограничивает сохранение тарифных и нетарифных ограничений на импорт сырья, отмена которых повлияла бы на стимулы отечественных продавцов сильнее любых запретов. Достаточно вспомнить, как шесть лет назад после долгих и безуспешных уговоров внутренняя цена на цемент резко снизилась после отмены импортных тарифов. Следует ли применять против экспортеров, продающих в России дорого, норму о монопольно высокой цене? Мировой опыт антимонопольной политики говорит: крайне нежелательно. В США подобных запретов за пределами регулируемых отраслей нет, в ЕС они есть, но за последние 35 лет применялись всего 6 раз.
Но даже если полностью игнорировать мировой опыт, посмотрим, к чему борьба с высокими внутренними ценами экспортеров приводит на практике. Примеры успехов 2013 г. — обещание «Русала» продавать алюминий внутренним покупателям не дороже, чем цена Лондонской биржи металлов, обещание «Уралкалия» продавать внутренним покупателям не дороже, чем самая низкая цена экспортного контракта, наказание НЛМК за более низкую цену в экспортных поставках. Первые два успеха явно отталкиваются от представления, что где-то за рубежом есть черная дыра, готовая поглотить весь выпуск российских металлургов и химиков, страшная «экспортная альтернатива». Удивительно, но международные конкуренты эту альтернативу для себя не открыли. Сравнение второго и третьего успеха гораздо неприятнее. Судя по итогам иска покупателей хлористого калия в американском суде пятилетней давности, мировая цена хлористого калия — это цена международного картеля. И если это так, то обещание продавать российским покупателям по цене не выше мировой должно рассматриваться как клятва — нет, не российским покупателям, а участникам сговора: «Не опасайтесь конкуренции с моей стороны, я не буду снижать цены ни в Китае, ни в Индонезии, ни в Бразилии, ни в США, потому что иначе буду вынужден снизить цены для всех российских покупателей».
Успех борьбы за российского покупателя сомнителен. Он измеряется отрицательными величинами, поскольку участник международного картеля, приняв такие условия, получает индульгенцию от преследования в России, в то время как участник более конкурентного мирового рынка признается виновным. Результат обескураживающий — чем интенсивнее конкуренция на мировом рынке, тем выше вероятность признания виновным в России.
В 2013 г., по словам руководителя ФАС Игоря Артемьева, трендом развития становится либерализация. Но под либерализацией могут пониматься разные изменения. Для кого-то это снижение запредельно высокого числа расследований. Для другого — снижение штрафа, которого теперь нарушитель может добиться не только по амнистии (первым признавшись в картельном сговоре), но и благодаря индульгенции (согласовав правила торговой политики). Этот тренд как минимум сомнителен — именно потому, что дает возможность уйти от ответственности продавцу, действительно ограничивающему конкуренцию. Уйти не потому, что нарушение не удалось раскрыть или доказать, а используя закон.
Разделить, что хорошо и что плохо, можно именно с помощью критерия международной конкурентоспособности России. Хорошо все, что снимает ограничения для входа на рынки. Плохо все, что создает препятствия и ухудшает, а не улучшает условия ведения бизнеса.
Светлана Авдашева доктор экономических наук, профессор, департамент прикладной экономики и Институт анализа предприятий и рынков Высшей школы экономики
