Олег Кожемяко – о наследстве своего скандального предшественника и собственных амбициознах планах на Сахалине
Олег Кожемяко возглавил Сахалинскую область после того, как губернатор Александр Хорошавин, руководивший областью с 2007 г., был задержан и отправлен в сизо. Президент подписал указ об отставке Хорошавина с формулировкой «в связи с утратой доверия». В ходе обысков у Хорошавина было изъято около 1 млрд руб. наличными, ему было предъявлено обвинение в получении $5,6 млн взятки на договоре о строительстве ТЭЦ. Олега Кожемяко не впервые направляют в регион после крупных скандалов с прошлыми губернаторами: Сахалин стал третьим регионом, который он возглавил. Сам Кожемяко предполагает, что временно исполняющим обязанности губернатора области стал, поскольку хорошо знает Дальний Восток, сообщает Ведомости.
– Правда, что вы свою зарплату как губернатора Сахалина урезали, потому что она была очень большая?
– Урезали на 20%, и коэффициент поменяли. Она была довольно большая – 800 000 руб.
– Класс!
– Конечно, класс. Сейчас на 30% меньше.
– Как вы определяете, на что в регионе в первую очередь обратить внимание? Вы же не в первый раз приходите в новый регион.
– Здесь некоторые вещи были настолько очевидны, что не обратить на них внимание невозможно. Непростая ситуация была и в строительной сфере, и в сельском хозяйстве, и с конкурсами, не было единой системы с порядком ценообразования. Да и по муниципалитетам надо было вводить порядок. Кроме того, надо смотреть на перспективу, поэтому мы сейчас механизмы по благоустройству и социалке запустили и с 2016 г. начнем заниматься перспективами развития.
– А вам Сахалин дали как в подарок – после Амурской области такой богатый регион?
– Это не подарок. Есть много нерешенных проблем, которые надо решать. Есть и кадровый голод. Гораздо спокойнее работать в том субъекте, где у тебя все отлажено, где все понятно. Сахалин – регион трудный, но перспективный.
– Ваше назначение было как-то связано с тем, что на Сахалине всегда идет противостояние между Игорем Сечиным и Алексеем Миллером?
– Нет, это были другие, понятные всем вопросы, связанные с властью, с коррупцией, с закрытостью.
– А были какие-то проблемы у «Газпрома» и «Роснефти» с властью в регионе?
– Нет, мы находимся в нормальных рабочих отношениях.
– Вы чувствуете, что они конкурируют между собой и вы можете оказаться между ними?
– Я этого не чувствую. В любых корпорациях есть конкуренция. Апеллируют они все-таки не к местной власти, а к руководству страны. А вообще, конкуренция – здоровое начало, которое позволяет любой компании мобилизоваться.
Избежать вырождения
– Когда вам поступило предложение возглавить Сахалинскую область?
– Все произошло довольно быстро. Мне поступило предложение в конце марта, прошел разговор, была встреча с президентом. У меня было несколько дней, чтобы подумать.
– Почему вас?
– Мне сложно сказать. Наверное, это было выверенное решение и администрации, и полномочного представителя, президент согласовал кандидатуру. Нужен был человек, знающий специфику Дальнего Востока, имеющий опыт работы там. Понимая ситуацию, я принял непростое для себя решение. Сейчас уверен, что оно было верным.
– Ваши прежние назначения были похожи: вы приходили в регион после скандалов, в которых оказывалось местное руководство. Вы такой кризис-менеджер, что ли?
– Я бы так не сказал. Моя жизнь проходит на Дальнем Востоке, я знаю многие регионы. Я вырос в Приморье, работал там, оттуда ушел депутатом, был сенатором. Работал на Камчатке, потом в Корякии. Потом судьба свела с Амурской областью, о чем я никогда и подумать не мог, хотя мои родители там родились. Так что менталитет Дальнего Востока, его особенности я знаю. На Сахалине много людей, которые работали в Приморье, Хабаровске, Амурской области. Одним из приоритетов государства является привлечение кадров на Дальний Восток, для Сахалина это особенно важно. Потому что если ничего не менять, то вы сами знаете, что начинается, – в природе в таком случае происходит вырождение. На Сахалине был такой междусобойчик, контракты и подряды распределялись между определенными лицами, была закрытость в принятии решений. Все это привело к тому, что случилось на Сахалине. Нужно больше открытости, в регионе должны работать российские законы, в том числе по проведению конкурсов.
– Чем будете заманивать новые кадры на Сахалин?
– Зарплата, конечно, играет роль, но если у человека в душе нет романтики и не горит желание попробовать себя в иных условиях, то ничего не получится. Как правило, многие остаются. Не надо бояться нового, свежих идей и решений. Нужно бояться закрытости, которая привела к тому, что вокруг прошлого губернатора образовался определенный круг, который теми или иными способами получил самые выгодные подряды и контракты. Это привело в том числе к оттоку бизнеса, квалифицированных кадров, молодежи из региона. Потому что люди понимали, что не могут на равных участвовать в честной работе, не видели перспектив. А ведь на Дальнем Востоке демографическая ситуация такая, что людей, особенно молодых специалистов, напротив, надо привлекать, а не отталкивать.
Вместе с тем сейчас надо опасаться притока мигрантов из СНГ. Этот вопрос замалчивается, а их более 20 000 в регионе. Это люди со своей культурой, религией, продолжающие жить по законам своих стран. Надо аккуратно социализировать этих людей, дать им возможность гармонично вписаться в нашу систему ценностей. Чтобы эти процессы обогащали, но не меняли или разрушали наши культурные и духовные традиции. Потенциальная опасность именно в этом, а не в приезде на Сахалин нескольких десятков высококвалифицированных специалистов из других регионов России, которые готовы приложить свои силы и знания на островах.
– А мигранты из Китая?
– Этой проблемы нет, их немного, они занимаются бизнесом. Хотя на Сахалине, по-моему, даже хороших китайских ресторанов нет. Правда, времени ходить по ним особо нет, может, поэтому и не знаю.
О людях и птицах
– Какова кадровая политика по отношению к сотрудникам, которые работали с Александром Хорошавиным? Вы свои кадры привезли?
– Любой, кто приезжает, привозит людей с собой. Со мной приехали 12 человек. Я считаю, что если человек один приехал в проблемный регион, то ничего хорошего не будет. Аппарат губернатора – важная структура, из прошлого аппарата по многим возбудили уголовные дела. Поэтому у меня не было системы, на которую можно было бы опираться. Я попробовал одну девушку из прежней команды назначить руководителем секретариата, там поднялась такая буча! Сейчас она оказалась участницей уголовного дела. Поэтому и была необходимость в людях, с которыми я уже работал. Кроме того, некоторые министерства вообще остались без руководства. Например, министерство строительства. Руководителя арестовали, кто-то из подчиненных просто сбежал, кто-то уволился. Что делать? Опираться на тех, кто остался и работал с теми, кого посадили? Есть вероятность, что он пойдет по тому же пути. Тем более что огромный объем средств идет именно через это министерство. При этом служба заказчика не создана, все было сделано так, чтобы можно было использовать коррупционные схемы. Например, отложенные платежи по стройкам, которые не контролируешь и потом покупаешь непонятно что. В министерство сельского хозяйства мы пока не можем набрать специалистов. На Сахалине подготовленных специалистов, которые бы знали современные сельскохозяйственные технологии, к сожалению, нет.
– Где вы их ищете?
– В тех регионах, которые показали свою успешность, например в Белгородской, Воронежской, Орловской областях. Но нам надо и своих людей обучать.
– А что вы выращиваете на Сахалине?
– У нас хорошая программа по развитию сельского хозяйства, но сейчас Сахалин полностью зависим от поставок извне, в том числе импортных. Мы вообще не производим мясо птицы. Молока производим на 23%.
– Откуда везете?
– Из разных регионов, что-то идет из Китая и Японии. Но я думаю, в довольно короткий срок мы сможем обеспечить себя мясом птицы, увеличить производство яиц. Производство овощей крытого грунта можем увеличить – у нас неплохое оснащение тепличного хозяйства. Сегодня у нас 2 га, задача стоит еще 7 га сделать. У нас есть 10 000 голов свиней, стоит задача поставить еще две фермы по 50 000 голов каждая. Будем строить три молочные мегафермы, элеватор, линии по производству комбикорма, предприятия по переработке сельхозпродукции. По всем направлениям у нас отработано взаимодействие с предприятиями, которые уже имеют опыт. Безусловно, мы создаем все условия, чтобы приходили инвесторы, которые имеют опыт, технологии. Мы позволим выкупить часть доли и в дальнейшем выкупать оставшуюся долю, в которую мы инвестируем для реализации проектов.
– На цифрах можете сказать, как будете закрывать собственные потребности в продовольствии?
– Да. По молоку на 55% выйдем. По мясу птицы и свинине закроемся полностью. По яйцу, если чуть увеличим, тоже закроемся. По овощам крытого грунта – тоже. И мы будем серьезным образом влиять на цены, потому что сегодня они в 2 раза выше, чем в соседних регионах.
Переоценка ценностей
– Как вы оцениваете ситуацию с бюджетом региона?
– Сейчас цена на нефть снизилась, и мы аккуратно подойдем к рассмотрению бюджета 2016–2017 гг. Секвестр уже был заложен до меня. Посмотрим проекты, которые будут по этому году сделаны. Какие-то стройки будут недоделаны, потому что некоторые компании подошли к банкротству. Компании закладывались под большой объем, брались миллиардные кредиты, но в декабре произошел резкий рост банковской ставки, и банки стали осторожно подходить к вопросам кредитования. Собственных средств у компаний не оказалось. А так как строили отложенным платежом, то и область ничего не могла дать. Поэтому многие объекты встали – собственных средств у компании нет, а у нас нет механизмов эти проекты профинансировать. Поэтому они оказались заложниками созданной системы.
– Какие проблемы в регионе считаете главными?
– Высокая цена на горюче-смазочные материалы, высокая стоимость продовольственной корзины, высокие тарифы на ЖКУ. Социальная политика была хорошая, но она не затрагивала ряд категорий – «детей войны», не решались проблемы по переселению инвалидов из ветхого жилья. Многодетным семьям участки были выделены, но не обеспечены инженерной инфраструктурой, а если обеспечены, то с перекосом. На 69 участков было выделено 880 млн руб. Наверное, можно было купить каждому дом по 13 млн руб. и сделать счастливыми семьи, а так еще приходится строить. Или питание школьников – регион богатейший, а младшие классы кормили на 1000 руб. в месяц. Если школы сами готовили, то была нормальная еда, если все было на аутсорсинге, то 60% шло на еду, остальное – на обслуживание структуры. Мы сейчас увеличили питание в 2 раза.
– Какие приоритеты будут у вас в Сахалинской области? Все-таки совершенно иной регион по сравнению с Амурской областью.
– У Амурской области все-таки хорошие перспективы и по газопереработке, космодрому, сельскому хозяйству – у нее есть все инструменты для того, чтобы быть одним из лидеров Дальнего Востока. Плюс у нее хороший экспортный потенциал, она близко к Китаю. У Сахалина, конечно, другие возможности. Если Амурской области только предстоит выйти на эти рубежи, то Сахалин уже сегодня обладает огромным потенциалом, хорошим профицитным бюджетом. Хотя и Сахалин нуждается в серьезных программах. Прежде всего в программах, связанных с качеством жизни сахалинцев, которое сегодня невысокое, а также с реализацией проектов в области углубленной газонефтепереработки. Здесь мы нашли полное понимание с «Газпромом» в плане строительства третьей очереди СПГ. С «Роснефтью» тоже будем подписывать соглашение по совместному проекту строительства завода первой очереди по нефтепереработке.
– Площадка уже определена?
– По СПГ-3 она уже определена и прописана – на базе существующих СПГ-1 и СПГ-2 в Корсаковском округе. Нефтепереработка, скорее всего, будет отнесена в расположенные рядом населенные пункты Оха и Ноглика – именно там сегодня добывается нефть. Это будет полусоциальный проект, нам нужна своя нефть, битум, светлое топливо, чтобы мы хотя бы частично закрывали объемы потребления собственной нефтью. Ближайшие 10 лет должны дать новое строительство – это поднимет ВРП на 50%. Только строительство третьей очереди СПГ дает нам 20% прироста по налогам.
Сахалин добывает порядка 20% биоресурсов России. Их необходимо направлять на углубленную переработку здесь, на берегу, создавать перерабатывающие предприятия с высокой добавленной стоимостью, ставить логистические склады, крупные холодильники – чтобы именно на Сахалин приезжали оптово-розничные сети, торгующие на территории России рыбой. Мы сможем создать все условия, чтобы там была электронная биржа и аукционы как для экспортных продуктов, так и для внутреннего рынка. Предприятия должны будут выпускать продукцию, доведенную до конечного покупателя в упакованном виде. Механизм, который мы будем представлять в том числе на президиуме Госсовета, – это проект «Доступная рыба», он начнет реализовываться сначала на Сахалине. Мы хотим, чтобы цена производителя и цена в розницу отличались бы только на размер торговой надбавки и стоимости транспортных услуг. Тогда это будет действительно доступная рыба и рыбная отрасль будет служить населению. Для чего она и предназначалась.
– А сегодня какое соотношение?
– В 2 раза. Минтай рыбак продает за 60 руб., включая туда затраты на строительство судна, судоремонт, сетеоснастные материалы, зарплату экипажу, налоги, закладывает сюда и прибыль до 20%. В торговле мы видим минтай за 120–140 руб., в центральных регионах [цена] еще выше. При этом вся нагрузка лежит на рыбаке. Поэтому мы у себя делаем простую модель: торговля не может с учетом опта брать более 23% плюс транспортные расходы. Некоторые наши предприятия уже начали по ней работать. Они становятся участниками рынка «Доступной рыбы», получают преференции от региональных властей в виде налогов на землю и имущество, рыбаки свои преференции получают. Так мы можем обеспечить население рыбой по доступной цене, что увеличит спрос.
– Так сколько минтай в Москве будет стоить?
– За Москву не могу сказать, но с учетом всего он должен стоить в пределах 100 руб. А сегодня он стоит 200 руб.
– Как вообще изменилась рыбная отрасль после введения антисанкций?
– Они никаким образом не влияют. Мы мало работаем по контролю за импортом, в том числе по фитосанитарному, это направление надо усиливать. Сейчас мы создаем все предпосылки, чтобы наполнить рынок качественной, экологически чистой, дикой продукцией, выловленной российскими предприятиями, и дать ее потребителю по доступной цене. Мы будем реализовывать этот проект на Сахалине, подключим банки – должна быть схема факторинга, когда и рыбодобывающая, и сетевая, и транспортная организация находятся в одной банковской системе, любые операции прослеживаются. Уже в ближайшее время мы опубликуем концепцию «Доступная рыба. Сахалинский продукт». Сначала будем действовать по восьми сортам рыбы массового потребления, потом распространить программу планируем на всю рыбную продукцию, добываемую в акваториях, прилегающих к Сахалину и Курилам.
– Затрагивает вас проблема некачественного импорта из Китая?
– В основном он идет в центральные регионы, нас не особенно [это касается].
– По «Сахалину-1» не будет меняться оператор? Есть ли претензии к Exxon как оператору «Сахалина-1»?
– У нас нет претензий, компания работает, развивает Сахалин. Мы помогаем, поскольку понимаем, какой объем налогов они платят в бюджет Сахалинской области.
– А история с Минфином и налогами Exxon получила свое развитие?
– Там решается вопрос между Минфином и Exxon. У нас выверенная позиция с Минфином, Минэнерго, мы будем ее отстаивать, чтобы сохранить прежний объем налогов.
Парома не было, был самолет
– Вы говорили недавно, что у вашего предшественника были «вызывающе безумные проекты». Это что вы имели в виду?
– Например, компании покупали здания по цене 30 000 руб. за 1 кв. м и перепродавали их Сахалину по 160 000 руб. за 1 кв. м. Или строительство здания аэровокзала за 8 млрд руб. – это, наверное, круто, но такие проекты максимум стоят 2–2,5 млрд. Взлетная полоса за 2 млрд – мы когда документы посмотрели, сразу увидели, что ее цена завышена как минимум на 400 млн. Причем хорошо, что ее не успели начать строить, потому что тогда бы никто не смог летать – экспертиза была проведена в 2008 г., технические изменения в проект были внесены в 2014 г. с припиской, что все соответствует нормативам. А 2 апреля должны были объявить конкурс. Там асфальтобетонная мастика стоила 170 000–180 000 руб. за тонну, при том что она стоит 20 000 руб.
– Может, она очень хорошая?
– Может, только она несертифицированная. Когда мы это увидели, то сказали руководству: если вы готовы взять это под свою ответственность, то распишитесь – они сразу отказались от проведения конкурса. Как можно объявлять конкурс на несуществующий проект без заключения государственной экспертизы?
– А что делаете с предметами роскоши, которые остались от предыдущего губернатора? Там паром вроде бы был?
– Нет, парома не было. Был чартерный самолет, мы его передаем в компанию «Аврора». Моторную яхту, которая была у управделами, мы передали в профильные министерства. Дача просто стоит, надо думать, как ее окупать.
– А вертолеты?
– Оказалось, что это была выгодная сделка. Взяли два за 950 млн руб., мы сейчас убрали там виповские салоны – и они будут работать на авиалесоохране. Сегодня эти два вертолета обошлись бы в 1,3 млрд руб.
Удаление наростов
– Вы сказали, что был круг лиц, которые делили контракты между собой. Сейчас эта группа лиц уже отстранена?
– Просто контракты 2015 г. уже выбраны. Но по еще не начатым контрактам мы вводим конкурсные условия, чтобы все могли поучаствовать. Наша задача – в первую очередь задействовать потенциал сахалинских компаний.
– Много документов вы передаете в прокуратуру?
– Больше прокуратура нам передает по фактам нарушений, а мы потом направляем своих специалистов, чтобы они проводили экспертизу.
– Как же вы справляетесь, если привезли всего 12 человек?
– Есть же и работавшие министерства, люди, которые нормально работали. Просто им надо привыкнуть к новому руководителю, все приходит в норму, и они понимают, что никаких потрясений там больше не ожидается.
– Вы сказали, что часть людей сбежала. И что теперь?
– Видимо, ожидают, как решится их судьба. Я что хочу сказать: если человек инициативный и оказался случайно притянут к этому делу, если он там не был задействован, то он будет нормально работать. И если у него важные проекты есть, то мы будем их поддерживать.
– Какие основные проблемы, которые остались после Хорошавина, будете решать? Что-то, может, было не сделано в рамках федеральной целевой программы (ФЦП)?
– С ФЦП, кстати, все нормально, мы уже защитили в правительстве эту программу и будем ее продолжать. Главная проблема – это качество жизни. Высокая стоимость на услуги, в том числе коммунальные, отсутствие благоустройства в городах и поселках, большой ремонтный фонд жилья. Надо продолжать строительство социальной инфраструктуры. Чтобы ученики не учились в школе во вторую смену. Где-то школы не соответствуют уровню сейсмичности – раньше была заложена по 7,5, сейчас требования к 10. Это строительство дорог и спортивных объектов. То есть все то, с чем сталкиваются жители каждый день. Сейчас мы уже запустили механизмы контроля за этим. Следующий этап с 2016 г.: муниципалитеты должны будут включиться в подбор инвестпроектов, чтобы не просто проедать бюджетные средства.
– Сейчас все муниципалитеты дотационные?
– Конечно, причем глубоко в силу того, что это север, дорого содержать школы, детские сады, социальную инфраструктуру. На бюджет области и муниципалитетов ложится решение вопроса бесплатного проезда в отпуск раз в два года членам семей работающего человека.
– А вы пересматриваете сметы по проектам, которые были запущены вашим предшественником?
– Там, где проекты запущены и где еще не прошли расчеты, мы, конечно, пересматриваем. Там, где ясно видно нарушения, мы передаем документы в соответствующие органы, пусть они проверяют. Если требуется корректировка смет, то мы ее вносим, это непросто делать – на ходу менять, но мы это делаем. А некоторые проекты просто останавливаем.
– Что будет с тратами на пиар в регионе? Как вы вообще относитесь к инициативе уголовной ответственности губернаторов за пиар?
– Сложно разобраться, что такое прямой пиар, а что такое разъяснительная работа для населения. Сейчас через телевидение разъясняются основы политики, толерантности. Это считать за пиар или нет? Или принимает Минздрав программу, надо же объяснять, как она работает, – это пиар или нет? Я не думаю, что такой закон будет принят.
– У вас как-то сократятся расходы на пиар?
– Они у нас и так по факту сокращаются от тех объемов, что были. Личный пиар губернатора в чем выражается? Если человек работает, то его деятельность сопровождается информацией о тех или иных его делах, людям интересно знать, что у них происходит в регионе. О том, как у нас все благополучно, рассказывают обычно в предвыборный период, поскольку каждый из кандидатов доказывает, что он достойный кандидат.
– Вы тоже доказываете?
– Да, и мы тоже будем рассказывать, что будем делать.
Чтобы все начали шевелиться
– Как вы думаете, жители Сахалина смену губернатора положительно оценивают?
– Это людей надо спрашивать. Я своей работой стараюсь делать лучше. Хочется удалить те наросты, которые образовались, это и коррупция, и бюрократизм, невнимание к социально незащищенным слоям и плохое качество строящегося жилья.
– Часто в богатых регионах на улицах не видно, что он богатый, все требует ремонта. У вас тоже так?
– Это главная беда. Когда смотришь на дорожный бюджет в 3,7 млрд руб. и видишь, сколько проблем с дорогами, тогда сразу задумываешься, почему так. Надо приводить новых людей и компании, которые по-другому будут делать. Это идет на пользу, начинают все шевелиться. Если кто-то не делает свою работу, придут другие и ее сделают. А когда образовывается замкнутость и междусобойчик, то ставится определенная цена и никто другой не приходит. Качественней работа не будет, потому что он один там. Представляете, как компании должны были участвовать в конкурсах, когда они проводились с отложенным платежом – через год после строительства объекта, может быть, муниципалитет с тобой рассчитается. Никто не будет инвестировать. Тендеры на дороги проводились весной и летом, а срок производства ремонтных работ очень короткий. Я считаю, что все конкурсы должны проводиться в IV квартале, тогда за зимние месяцы можно создать инфраструктуру, позволяющую в летний период выйти на строительство дороги.
– Амурскую область не страшно было оставлять в кризис?
– Она в хороших руках, Александр Козлов прошел министерскую школу, мэрскую совсем чуть-чуть. Мы боимся ставить на молодежь, а 35 лет – это тот самый возраст, когда можно трудиться по 36 часов в сутки и выглядеть бодрячком.
– А вы советуете ему что-то?
– Он иногда обращается. Там главное – видеть перспективу на 10 лет. Запланированные проекты выведут регион на бездефицитный бюджет к 2018 г., а в 2020 г. будет уже хороший бюджет, ситуация стабилизируется. Там строится мощнейший газоперерабатывающий завод, есть перспективы по ГЭС, сельскому хозяйству. Как раз молодые должны дерзать. Устинов в 34 года стал наркомом, Косыгин – примерно в таком же возрасте. Человек в возрасте, может, надежнее, но ставить надо на молодых, они должны работать и доказывать, что могут быть востребованными.
