Свободно конвертируемая рыба
Россия обладает огромными водными ресурсами, а где водные ресурсы, там и рыба. Об этом сообщает www.fishnet.ru со ссылкой на fishkamchatka.ru.
В Северном бассейне с его главным рыболовецким городом Мурманском в сравнении с Дальневосточным бассейном (с центром во Владивостоке) добывается не так уж много рыбы - всего 268 тыс. тонн против 2,864 млн тонн в 2011 году. Но 85% россиян живут в европейской части страны, и для них рыбная столица, получается, Мурманск.
Здесь, конечно, мало какой турист бывал - в отличие от европейских приморских городов, где на рыбных развалах, кажется, не продают только морского черта. Выяснилось, кстати, что рыба и с таким названием в Баренцевом море есть, а значит, по идее должна продаваться в Мурманске. В городе, от самого названия которого веет соленым ветром и криками чаек, я уже по дороге из аэропорта начал оглядываться по сторонам в поисках рыбного изобилия. "Куда же вас отвезти? - таксиста Диму запрос "показать рыбу" ставит в тупик.- У нас были магазины "Океан", "Нептун", да давно закрылись. Разве что на рыбный рынок? Только предупреждаю: рыбы в Мурманске нет".
И он был прав. Два главных рыбных рынка города оказались крошечными пятачками прилавка на четыре каждый - рыбный отдел московского "Ашана" выглядит куда богаче. Из изысков можно отметить копченого морского ерша, которого в столице не найти. Копченый палтус тоже ничего, но нет главного, чего ожидаешь от приморского прилавка,- свежевыловленной рыбы. "А что вы хотели? - развела руками одна из продавщиц.- Вся рыба к вам в Москву увозится!".
Дальнейший поход по городу показал, что отсутствуют и рыбные рестораны. Мы с фотографом отправились выяснять, как же увозят к нам в Москву рыбное богатство, недоступное мурманчанам.
"Вражеский" порт
Огромный торжественный баннер "Мурманский морской рыбный порт 75 лет" растянут на унылом фоне разрушающейся портовой застройки. Сходу найти на четырехкилометровом причале хоть какое-нибудь судно под разгрузкой не удалось. Наконец замечаю кран, поднимающий ящики из трюма посудины со странным названием "Хугин". "Когда-то здесь жизнь кипела - в четыре ряда у причалов стояли",- говорит матрос лет пятидесяти (представился Серегой), в камуфляжных штанах, выставивший мне трап. Собственно, и по оценкам администрации порта нынешняя ежегодная загрузка в 250 тыс. тонн составляет не больше четверти полной мощности. А рекорд по перевалке рыбы - 3,3 млн тонн - был установлен в далеком 1991 году. Может, рыбы у наших берегов Баренцева моря стало меньше? Нет, говорят, рыбы даже больше: в 1990-е мало ловили - расплодилась. Зато, по данным комитета рыбохозяйственного комплекса Мурманской области, флот добывающих судов с 2000 года сократился на 21%. Средний возраст судов - 25 лет, 80% - старше 20 лет. Пример передо мной: средний рыболовный траулер "Хугин" произведен в Норвегии в 1974 году - рыбаки, как и автомобилисты, предпочитают подержанные иномарки. Притом пошлина на их ввоз фактически заградительная: 23%. В итоге многие рыболовецкие суда, купленные российскими компаниями (и на этом основании ведущие лов под нашим флагом) за границей, никогда в отечественные порты и не заходят - как нерастаможенные. А рыбу сдают в Норвегии. Впрочем, даже суда, приписанные к Мурманску, зачастую предпочитают продать улов там же, в Норвегии, где все просто: привез, мгновенно разгрузился, получил деньги, ушел дальше. "Мы наш порт называем вражеским,- замечает Серега.- Надо оформить целый талмуд пропускных документов. Пограничники, таможенники и прочие инспекторы могут мурыжить три дня, пока рыба уже портиться не начнет, да еще докеров приходится ждать часами".
При нас "Хугин" выгружал улов, добытый за три дня,- 95 тонн трески. Это была так называемая ПБГ - "потрошеная, без головы". Как объяснил технолог судна Иван, за редким исключением разделка рыбы происходит прямо в море: как минимум отрубают голову и шкерят (потрошат). Иван демонстрирует нехитрое самодельное приспособление на палубе для ручного потрошения и, отдельно, чудо техники, напоминающее гильотину,- головоруб. После разделки ПБГ либо сразу упаковывают в ящики со льдом, где она может храниться 10-12 суток, либо тут же в судовом цехе из нее вырезают и замораживают филе. Плавники, хвосты везти нерентабельно - выбрасывают, печень, если есть возможность, тут же закручивают в банки, а нет - замораживают или тоже выбрасывают. Часть ПБГ с "Хугина" отправится в перерабатывающий цех, принадлежащий компании-владельцу судна, часть будет продана сразу.
Полюбовавшись подъемом ящиков из трюма, я занял стратегическую позицию на камбузе, где угощали ухой покупателей. "Бляха-муха, что за люди на моем камбузе? - удивился спустившийся с палубы здоровенный дядька в напоминающем тельняшку пуловере. "Вы кок?" - уточнил я. "Я старпом!" - обиделся гигант, но прогонять нас не стал.
Один из гостей камбуза, коммерческого вида мужчина, отказавшийся назвать свою компанию, сообщил, что берет "охлажденку" для московских супермаркетов, а на камбузе отдыхает, пока ее с "Хугина" грузят в рефрижератор. Он не связывается с рыбаками-"леваками", укрывающими от инспекторов часть улова,- если утрамбовать рыбу в ящики больше норматива, ее качество будет низким, объяснил мужчина. В порту мы побывали еще на двух средних траулерах - "Киеве" (построен в 1991 году) и "Санкт-Петербурге" (1992 год). Из этих выгружали ящики с готовым мороженым филе и консервы с печенью.
Экономическая картина, как ее описал Владимир, заместитель гендиректора компании, владеющей "Санкт-Петербургом", следующая. Стоимость подержанного среднего траулера в зависимости от состояния - $400-800 тыс. Сутки в море - $5-8 тыс. За 20-25 дней можно добыть 200 тонн. При цене ПБГ в порту около 90 руб./кг, получается дельта $450 тыс. с рейса. Даже если вычесть ежегодные расходы на ремонт, освидетельствование судна, налоги и т. п., прибыль кажется неплохой. Однако быстро окупить судно все равно не получится. При годовой квоте на треску, допустим, в 1 тыс. тонн можно простаивать по полгода, а связываться с добычей дешевой рыбы, поставляемой на внутренний рынок, часто себе дороже. В том и фокус, что рыбы в Мурманске по большому счету нет не потому, что ее отгрузили в Москву,- рыба идет на внешний рынок.
Между Европой и Африкой
Перерабатывающий цех компании "Мурманские рыбопродукты", расположенный прямо в порту, был реконструирован в 2005 году и потому выделяется на общем обшарпанном фоне (по официальным данным, износ предприятий береговой переработки почти стопроцентный). Все очень чисто. В цехе две линии: автоматизированная по разделке мелкой рыбы и конвейер для ручной разделки крупной. Плюс линии заморозки. По словам заместителя гендиректора по производству Ивана Проскурякова, реконструкция здания с покупкой оборудования обошлась в €23 млн. При мощности переработки около 20 тонн исходного сырья в сутки предприятие ежемесячно выдает 200-250 тонн мороженого филе рыбы тресковых пород. На наших глазах смена из трех десятков женщин переработала на конвейере 700 кг трески. Аккуратнейшие кусочки филе, глянцевые после заморозки,- не помню я таких в московских магазинах. И это не склероз: филе уходит на экспорт: в Норвегию, Голландию, даже Бразилию. Отходы вроде костей, плавников прессуют в брикеты - пойдут на корм в зверохозяйства. Часть отходов, например плечевые кости и хребет, тоже отправляют на экспорт - европейцы этот ценный продукт сушат и продают в Африку.
На внутренний рынок идет выбракованное по внешнему виду филе трески и мелкое филе пикши. По оценкам Проскурякова, в этом году при отпускной цене филе 145-155 руб./кг рентабельность его цеха почти нулевая, а продать дороже не получается - в Европе кризис, цены на треску упали. И все же когда речь идет о партии более 20 тонн, отправлять на экспорт все равно выгоднее.
Териберка по-сицилиански
Схемы и беды легального рыбного бизнеса ясны. А как же те, кто без всяких квот берет в море рыбу и некогда запущенного в эти воды и расплодившегося камчатского краба? "Браконьерство в промышленных масштабах осталось в 1990-х,- объяснил нам бывший боцман траулера таксист Петр.- Нет уже тех веселых ребят, которые тогда ходили в море. Тогда на борту и пили, и дрались. И тонули часто. Сейчас все иначе".
Обломки черного рынка все же сохранились. Например, нам указали на киоск "Рыбный домик" - говорят, под этой маркой в городе действует сеть точек, и везде рыба без документов. Изобразив дотошного покупателя, я довел продавщицу до истерики, но сертификатов на товар так и не увидел. "Хотите найти и рыбу, и краба - езжайте в Териберку,- в один голос рекомендовали мне и продавцы на рынке, и консультанты в магазинах рыболовных снастей.- Самое браконьерское место. Депрессивный поселок - работы никакой, только левой рыбой и живут". Я объявил таксистам тендер на доставку меня в эту самую Териберку, но с обременением - помочь найти браконьеров. Большинство сразу потеряло ко мне интерес. Двое позвонили знакомым в Териберке, но, судя по их лицам, были грубо посланы. Пришлось ехать наобум.
На выезде из Мурманска огромный щит: "А/д на Териберку". Честное предупреждение: из 120 км дороги последние сорок - преисподняя на грунтовке. Водитель работает на собственном новом Nissan Qashqai - машину жалеет, едет медленно. По мере продвижения на север, к выходу из Кольского залива, природа меняется: жидкая растительность совсем редеет. Сопки, покрытые ягелем, небольшие озера. Тундра. О цивилизации в этих безумно красивых местах напоминает лишь тоже редеющий, но все равно встречающийся на протяжении всего пути мусор - пустые бутылки, пачки из-под сигарет.
Териберка - приграничная зона. На сопке погранзастава, а под сопкой как раз село. Замечаем остовы рыбацких лодок. Само село - будто город после землетрясения, впервые вижу столько брошенных полуразрушенных домов, и не деревенских изб, а трех-пятиэтажных многоквартирных зданий. На улицах никого. Собаки на цепях возле автомобильных и лодочных гаражей и укрытий даже не лают. Среди общей разрухи выделяется новенький домик с позолоченной табличкой - представительство "Штокман Девелопмент". Ах да, здесь же рядом газовое месторождение, которое должны начать разрабатывать в 2016 году, а пока под него строят завод по сжижению газа. Местные жители ждут этого старта - появятся рабочие места, но неужели они бросят свои сети? "Да, все здесь ловят сетями,- сообщает женщина в домике "Штокмана".- Только с вами тут никто разговаривать не станет". Чувствую себя, как в деревне на Сицилии: каждый ребенок знает главного браконьера и где купить рыбу или краба, но все соблюдают омерту - закон молчания. Ловлю редких прохожих. Смотрят с интересом, но на разговор не ведутся. "Да все уже сегодня ушли в море,- внезапно колется продавщица местного магазинчика.- Вернутся кто завтра, кто через неделю".
Наконец в одном дворе замечаем двух мужиков, чинящих сеть, растянутую между гаражами. Увидев фотоаппарат, один тут же спрятался в гараж. По словам второго, когда-то здесь был рыбный колхоз-миллионер: свой флот, своя перерабатывающая фабрика. Она сейчас заново отстроена, считается самой современной в Мурманской области, поставляет продукцию на экспорт. Но работа там в основном для женщин, мы это уже видели. Да и ее на всех не хватает.
Подъезжаем к пристани. Вышел прапорщик погранвойск: пристань - уже граница. Выслушав объяснение - дескать, пришли узнать, кто что ловит, пограничник достал мобильный телефон и отошел. "...И еще такая проблема - тут журналисты из Москвы..." - донеслось до нас. Рыбу, по словам прапорщика, добывают многие. "Мы, типа, всех проверяем, а они, типа, ничего не утаивают,- не совсем понятно выдал прапорщик, а потом махнул на человека, отъезжающего в автомобиле.- Вон, видите капитана, только что малый траулер разгрузил? Наш самый главный браконьер". Шутит? Омерта. "Здесь особая жизнь,- неожиданно раскрывает карты наш водитель.- Такси - это хобби, а зарабатываю я поставками краба в рестораны. Крабы мне в Мурманск привозят из Териберки, но у кого берут - не только вы, но и я не узнаю, сколько сюда ни приезжай".
