Рыбаки Дальнего Востока потеряли 5000 тонн креветки
«Игры» с ОДУ и неразбериха в нормативной базе Росрыболовства привели к тому, что пять тысяч тонн углохвостой креветки, которую компании могли бы добыть в Западно-Сахалинской подзоне, выпали из промысла 2016 года, пишет "Золотой Рог".
Добытчики надеются, что внимание к проблеме со стороны руководства Федерального агентства по рыболовству (ФАР) эту проблему решит, и суда все же выйдут на промысел.
Как стало известно Деловой газете «Золотой Рог», Приморское территориальное управление ФАР на основании приказа Росрыболовства от 28 января № 49, исключило креветку углохвостую в «Западно-Сахалинской подзоне» из «Перечня видов водных биологических ресурсов, общий допустимый улов (ОДУ) которых не устанавливается».
После этого решения регулятора промысловые компании, которые активно готовились к промыслу, оказались лишенными возможности выписать разрешения на добычу и выйти на промысел. Парадокс ситуации в том, что вывод этого вида креветки из перечня неодуемых объектов не дает компаниям право на промысел, так как за предприятиями не закреплены доли квот в рамках ОДУ.
Согласно официальной информации вывод углохвостой креветки из перечня неодуемых произведен в целях реализации Постановления Правительства РФ от 25 августа 2008 г. № 643 «О подготовке и заключении договора пользования водными биологическими ресурсами, общий допустимый улов которых не устанавливается» на 2016 год и на основании протокола заседания бюро отраслевого совета по промысловому прогнозированию при Федеральном агентстве по рыболовству от 30 декабря 2015 г. № 63 и протокола заседания биологической секции Ученого совета ФГБНУ «ВНИРО» от 19 января 2016 г. № 1.
Получается, что ФАР выводит креветку для того, чтобы у компаний не было законодательного права начать промысел. Хотя по логике вещей регулятор должен приложить все усилия к организации этой путины. Так как возможный вылов на этот объект определен. Наука разрешает добыть 5 тыс. тонн всем, кто готов подать заявку. Это странное и противоречащее здравому смыслу решение ФАР можно смело называть театром абсурда, но в тоже время оно обнажило системные пробелы, которые уже давно просматриваются во взаимодействии отраслевой науки с предприятиями отрасли и чиновниками ФАР.
Дело в том, что наука уже активно и давно интегрировалась в частичное экономическое обоснование своих научных прогнозов. Право добывать биоресурсы компании получают исключительно после того, как будет определено научное обоснование в виде ОДУ или ВВ.
Как ни странно, но аббревиатуры ОДУ и ВВ имеют одно определение: «научно обоснованная мера допустимого промыслового изъятия, выполняющая функцию регулирования рыболовства, исходя из конкретных поставленных задач по управлению запасом и его рациональным использованием на долгосрочную перспективу».
Но по факту возможный вылов - это научное регулирование промысла, а ОДУ многие рассматривают как экономическое регулирование, во многих случаях его можно рассматривать как административный барьер.
Возможный вылов - это когда наука определяет, сколько можно добыть без ущерба для определенной популяции. С ОДУ не все так просто, его подстраивают под экономические модели и хозяйствующие субъекты. Там, где есть ОДУ, всегда ограничен доступ к этому ресурсу.
Между тем в последние годы отраслевая наука стала все больше откровенно переходить на систему ОДУ. Есть и свои объяснения этому «феномену». По словам заместителя ТИНРО-Центра Игоря МЕЛЬНИКОВА, для отраслевой науки это наиболее удобная форма регулирования промыслов. Игорь Мельников утверждает, что исследование на ОДУ финансируются государством значительно лучше, чем исследования объектов, на которые просто определен ВВ. Так это или нет, можно проверить, если информация о финансировании науки будет открыта для отраслевого сообщества. Но последние примеры внезапного перехода объектов перечня неодуемых в одуемые, и наоборот, не оставляют сомнений в том, что причина этих скачков – деньги, которые держат в уме те, кто распоряжается ресурсом. Так, в 2016 году промысел сахалинской наваги внезапно стал одуемым. А ведь все научные обоснования при внесении наваги в перечень неодуемых, были закреплены теми же научными доводами.
Разобраться где «чистая» наука, а где экономика, очень сложно даже чиновникам ФАР. Но они осознают, что для рыбаков введение объекта в ОДУ автоматически означает наделение квотами. А квоты имеют реальную денежную стоимость, это главный актив рыбаков, который можно купить или продать. Это миллионы долларов, а в отдельных случаях и сотни миллионов долларов. Следовательно, всегда есть интересанты, которые будут за них бороться.
Не случайно все больше объектов чиновники стали вносить в перечень ОДУ. Как не вспомнить, что ранее сайра также была одуемой. Когда появились более выгодные объекты, ее промысел быстро затолкали в ВВ. Очевидная тенденция, что ОДУ заканчивается тогда, когда заканчиваются деньги, прослеживается почти в каждом случае. Чем меньше рыбаки зарабатывают на объекте, тем быстрее его выводят в ВВ. Правда, научного объяснения этих скачков нет.
Причем круговая порука намертво закрепила этот круг. Когда возникает очередной скандал, ученые кивают на ФАР, а Росрыболовство ссылается на науку. Но в итоге часть помыслов деградирует, а это идет в разрез с государственными интересами России.
Ведь многие виды биоресурсов не так привлекательны для промысла, и порой организация путины сопряжена с крупными финансовыми затратами и рисками. Но в дальнейшем введение их в промышленную эксплуатацию экономически оправдано, и десятки предприятий могут выходить на объект. Но это при условии, что к ресурсу подходят с государственной точки зрения и не стараются его сразу «заквотировать».
«Если мы говорим об углохвостой креветке, то этот объект должен быть в перечне неодуемых. Это короткоцикловые объекты, и сегодня их массово рыбаки не облавливают», - уверен Игорь Мельников.
В 2014 году несколько рыбодобывающих компаний воспользовались тем, что на углохвостую креветку нет квот, и начали добычу. Два года часть компаний нарабатывала технологию промысла этого ресурса в подзоне Приморья, а также в Беринговом и Охотском морях.
Рыбопромышленники подчеркивают, что рентабельность промысла еще низкая, так как технологическая схема облова объекта еще «молода», но добавляют, что за это время компании не только делают первые шаги в добыче, они также разогревают внутренний потребительский рынок и знакомят россиян с новым продуктом, который в разы дешевле северной креветки. Для сравнения: килограмм углохвостой креветки стоит 250 рублей, а килограмм северной - 700.
Примечательно, что одним из пионеров в добыче углохвостой креветки была компания «Исток-АБ». Однако, так как она имела квоты и на северную креветку, несколько пробных экспедиций показали, что рентабельность промысла углохвостой значительно уступала доходам от добычи северной. Промысел остановили, и только несколько лет назад компании вновь вернулись к объекту. Пример заброшенного промысла углохвостой еще раз подчеркивает, что ограничение конкуренции всегда рядом с системой регулирования промыслов при помощи ОДУ. Когда у компании есть рентабельный рыбный бизнес и его защитили историческим принципом, создав закрытый клуб, распространив на ресурс режим ОДУ, развивать промысел неодуемых невыгодно. Но в итоге страдают потребители: как правило, цена на одуемые объекты всегда идет только вверх.
«Мы несколько лет добываем этот ресурс. В 2014 году поставили на российский рынок 300 тонн. В 2015 году добыли 600 тонн, - рассказывает директор компании «Босантур два» Олег МЯЧИН. - Выполняя задачу по импортозамещению, всю продукцию поставили на внутренний рынок. В 2016 году рассчитывали начать промысел весной, но теперь для нас ситуация с открытием промысла не совсем понятна. Этот объект ввели в ОДУ, а доли ОДУ за компаниями не закреплены».
Выходит, что в данном случае этот промысловый объект нельзя добывать ни как одуемый, ни как неодуемый. Почему «внезапно» система распределения российских биоресурсов дала сбой? Ответ на этот вопрос пытались найти на селекторном совещании с представителями субъектов исполнительной власти регионов, науки и чиновниками ФАР. Представители Росрыболовства высказали сомнения в прозрачности критериев, при которых объекты входят в перечень ОДУ и выходят из него.
О том, что критерии все время меняются по отношению к разным объектам, не раз говорилось представителями отрасли на дальневосточных промысловых советах. Углохвостая креветка не самый ценный промысловый объект, и кажется, что это частная «ситуация», когда просто не дошли руки внести поправки в правила рыболовства для Дальневосточного бассейна. Но ведь вопрос о непрозрачности критериев прозвучал от представителей ФАР, значит они уже сомневаются в аргументах науки. И это уже тревожный звонок для тех, кто занимается распределением биоресурсов.
Когда решится вопрос, пока не ясно. Пять тысяч тонн креветки, которые сегодня наука открыла для всех компаний, дадут мощный импульс развития этого промысла, и суда уже были готовы выйти в море. Ведь ресурса много и он не осваивается российскими рыбаками. Тысячи тонн продукции не попадут на столы россиян.
А ведь в других подзонах промысел углохвостой разрешен. «Если говорить о промысле углохвостой креветки в подзоне Приморья севернее мыса Золотого, то сегодня она разрешена к промыслу по системе ВВ. На совместную работу ушло несколько лет. Необходимо было изменить правила рыболовства, определить сроки запрета промысла и внести их в редакцию правил. Учитывая заседания различных комиссий и обсуждение на ДВПС, на это ушло около года. Зато теперь компании могут ловить этот объект в подзоне Приморья по заявительному принципу. Почему нельзя было пойти таким путем в отношении ресурса Западно-Сахалинской подзоны? Необходимо быстро решить этот вопрос, так как компании, работающие на этом ресурсе, выполняют программу импортозамещения», - рассказывает председатель комитета рыбного хозяйства министерства природных ресурсов Хабаровского края Сергей РЯБЧЕНКО.
Компании, которые планировали уже в марте выйти на промысел углохвостой креветки, рассчитывали, что она могла бы заменить импортные аналогии. Они надеются, что внимание к проблеме со стороны руководства ФАР эту проблему решит и суда все же выйдут на промысел.
