Генеральный директор ООО «Витязь-Авто» рассказал о малоэффективном решении властей
И при чем тут жаберные сети
Сегодня, когда успех минувшей лососевой путины уже отгремел, а рекордные уловы горбуши растеклись по торговым путям к потребителям, рыбаки, чуть отдохнув, уже начинают готовиться к следующей рыбалке. Год наступает нечетный, а значит, нерыбный для западного побережья Камчатки. Но не только поэтому рыбопромышленники смотрят в это нерыбное будущее с большой опаской. Ведь только они знают, что на самом деле будет происходить здесь с началом весеннего промысла и для кого даже нерыбный год станет «уловистым»… В чьих сетях, расставленных на путях миграции, насмерть запутается кета и кижуч, а до чьих неводов и до каких нерестилищ они просто не смогут дойти?
Хотя о происходящем знают уже не только промышленники. Об этом знает наука, регулирующие промысел административные структуры, это фиксирует статистика, работающая с голыми цифрами, против которых, как говорится, не попрешь. Речь идет о применении на промысле лосося жаберных сетей. Многие рыбаки называют эти сети мини-дрифтером. Они точно так же душат (объячеивают) рыбу, практически сразу убивая ее, и, будучи раскинутыми километр за километром в море вдоль побережья, не дают лососю шанса закончить свой миграционный путь до нерестовой реки.
В прошлом году рыбакам удалось добиться запрета применения жаберных сетей в Камчатско-Курильской подзоне (до 54 градуса с. ш.), но в Западно-Камчатской подзоне сети остались. Почему промышленники считают это решение властей половинчатым и малоэффективным, рассказал президент Ассоциации рыбопромышленных предприятий западного побережья Камчатки, генеральный директор ООО «Витязь-Авто» Алекс Раманаускас.
– Алекс Эдмундович, почему тема запрета жаберных сетей стала острой именно сейчас? Промысел этими орудиями лова велся на Западной Камчатке и много лет назад.
– Да, сети применяются давно, но в каком количестве? До закрепления за пользователями участков (РПУ) здесь было в разы меньше. Сейчас побережье нарезано так, что практически через каждые 2 километра – РПУ. Всего их на западном побережье около 400 (!).
Когда участков было мало, никакой угрозы для сохранения популяции лосося со стороны промышленного рыболовства не существовало – темпы освоения определялись регулированием. Рыбалка шла размеренно, и даже в нерыбные годы на морских участках проходных дней не было: они были не нужны, поскольку предприятия выставляли не все свои невода, а лишь часть из них.
Сейчас, когда участков стало в разы больше, картина резко изменилась. Особенно это касается ценных видов лосося – кеты и кижуча. Все мы знаем, что лосось нагуливается в северной части Охотского моря, а затем начинает спускаться вдоль западного побережья Камчатки вниз, на юг, заходя в свои нерестовые реки. В Западно-Камчатской подзоне – это реки Ича, Облуковина, Крутогорова, Большая Воровская и Средняя Воровская. Ниже, в Камчатско-Курильской подзоне, – это Коль, Пымта, Кихчик… И когда на этом пути выше 54 градуса кету и кижуч встречают сетные участки лова, раскинувшие сети одну за одной, рыба не может пройти южнее.
В результате мы уже сейчас в кетовых реках Западно-Камчатской кеты становится меньше, а с кижучем в реках более южной Камчатско-Курильской подзоны ситуация еще более плачевная. Особенно это заметно в нерыбные годы, когда нет общей эйфории от прихода большой горбуши.
– В прошлом году запрет на жаберные сети все-таки появился – до 54 градуса их использовать уже нельзя. Для остальных участков принят регламент постановки сетей. Вы все-таки выступаете за распространение полного запрета до 56-го градуса. Это принципиально?
– Конечно! Два градуса широты – это 140 километров. Представьте, сколько это сетей, если РПУ расположены через каждые два километра. Даже по регламенту можно ставить 20 порядков на участке, не в шахматном порядке с соблюдением определенного расстояния между сетями, дающего возможность рыбе проходить между ними. Как вы думаете, этот регламент строго соблюдается? Зафиксировать, как именно стоят сети и сколько их практически невозможно. Привести их в нерабочее состояние или вовсе убрать можно очень быстро. Пока вертолет с проверяющими из ближайшего населенного пункта летит в Западно-Камчатскую подзону, море становится чистым от сетей. Сделать это перед визитом пограничников тоже не составляет труда.
И даже если представить себе идеальный визит проверяющего, приехавшего на участок, ему, чтобы зафиксировать нарушение регламента, нужно сесть в лодку, взять понятых, какие-то измерительные приборы, видеокамеру (все это должно быть сертифицированным, чтобы результаты измерений принимал суд), обойти и измерить все сети и расстояния. Физически это сделать весьма сложно. Зная это, пользователи не спешат выполнять требования регламента. В какой-то степени, регламент – это лукавство! Он, как говорится, для честных людей. Ведь даже при фиксации его нарушения еще нужно доказать умысел нарушителя и нанесение ущерба, иначе ему максимум грозит штраф, который не сильно ударит по карману. Регламент – неработающая мера. Он не обеспечивает главного – сохранения ресурса. А обеспечить его сможет только полный запрет сетей.
– Алекс Эдмундович, у запрета сетей много сторонников, в основном это крупные рыбопромышленники. У пользователей сетных участков своя правда: они говорят, что запрет сетей отнимет у них возможность вести промысел. Более того, они взахлеб рассказывают о том, что сетной промысел – это очень выгодно, а для сохранения ресурса, дескать, есть проходные дни. Если это действительно так, почему бы всем предприятиям не ловить с морской стороны сетями?
– Сегодня большинство крупных рыбопромышленников понимают, в чем опасность сетного промысла и почему его нужно именно запрещать. Под просьбой внести этот запрет, направленной в адрес полномочного представителя президента в ДВФО Юрия Трутнева, подписались руководители ООО «Камчатморепродукт», ОАО «Колхоз «Октябрь», ООО «Пымта», ООО «Ича-фиш», ООО «Витязь-Авто», ООО «Колпаковский рыбокомбинат», АО «Рыбоконсервный завод «Командор», ООО «Скит», ООО «Дельта», ООО «Камбер», ООО «РК «Крутогоровское», ООО «Народы Севера», ИП Вазиков Б.П. Это серьезные предприятия, вокруг которых создана инфраструктура, имеющие по несколько перерабатывающих заводов на берегу, свой или привлеченный флот, большие коллективы. Они давно работают на лососе и собираются работать дальше. Для них сохранение ресурса – основная задача, потому что именно он обеспечивает их существование.
Могли бы все они ловить жаберными сетями? Без проблем. Не нужно было бы закупать ставные невода, оснащать МРСы, покупать иные плавсредствадля добычи и обработки улова. Накупили бы дешевых сеток, лодок и моторов и получили бы даже в нерыбный год прекрасный экономический эффект от рыбалки. Почему они этого не делают? Потому что прекрасно понимают, что на следующий год после такого варварского промысла можно будет закрывать производство: ловить и перерабатывать будет нечего, потому что сети выбьют всю рыбу.
– Неужели сети действительно дают такой головокружительный экономический результат, что он затмевает в умах рыбаков все остальное и отнимает способность думать о завтрашнем дне?
– Жаберные сети дают дикую ликвидность вылова. Дешевые орудия лова, минимум затрат на сам процесс промысла. Хочешь – лови сам, хочешь – сдай свои участки в аренду. Порог окупаемости сетного участка – 15–20 тонн лосося, порог окупаемости ставного невода – минимум 200–250 тонн. Это и кружит голову приверженцам сетей.
Именно поэтому там, где сети разрешены, все участки задействованы на сто процентов и во все годы – рыбные и нерыбные. Там, где разрешены только невода, промысел идет в зависимости от подходов рыбы и в заботе о сохранении запаса. «Сетевикам» все равно! Тем более что их участки выше неводных, а значит, они первыми встречают лосося Западной Камчатки. Рантье, которые сдают участки в пользование своим «партнерам», тем более равнодушны к проблемам сохранения запасов. А «партнеры» стараются выжать из участка здесь и сейчас максимальный экономический эффект. Для этого они еще и ориентируются на ценные виды лосося – кету и кижуч. Их не слишком интересует горбуша.
Если бы я, будучи директором предприятия, мыслил также в целях получения максимального экономического эффекта, то я тоже выставлял бы сети на каждом участке и знал, что каждый из них даст мне 200 тонн лосося даже в нерыбный год. А у нашей компании 22 участка. Значит, поймал бы я сетями 4 400 тонн! Один освоил бы все квоты подзоны! Для сравнения: ставными неводами мы в прошлом (нерыбном) году взяли в Западно-Камчатской подзоне менее 600 тонн лосося. Именно этим и руководствуются те, кто сегодня отстаивает право ловить сетями.
– Приводя в пример американский опыт, где, напротив, запрещены ставные невода…
– Это тоже лукавый аргумент. Америка не ловит неводами, а ловит сетями. Это правда. Но есть нюанс. Временной промежуток, в который Америка ловит сетями, – это несколько недель в году, промысел стартует по свистку и по свистку же прекращается в один момент. Мы ловим с мая по октябрь (в этом году). Вот и представьте, какую колоссальную нагрузку испытывает наш ресурс!
– Получается, что это – банальная жадность? Насколько я понимаю, больше всего от сетного лова страдает запас ценных видов. Есть ли какие-то наблюдения науки или статистические данные на этот счет?
– Неучтенность во многих случаях уловов при сетном лове – это еще один аспект губительности такого промысла. Ведь далеко не все, что ловит сеть, учитывается и идет в переработку.
Из невода рыба попадает на завод еще живой (ее даже отпустить из невода можно). Залечь в неводе она может, только если ее слишком много в ловушке. Сеть ловит совершенно по-другому: рыба в воде сеть не видит, обойти ее не может, цепляется жабрами, запутывается, теряет способность двигаться и умирает уже через час-два. Нужно постоянно перебирать сети, чтобы собрать свежий улов. Пропустил выборку на два часа (рабочих рук не хватило или волнение на море началось) – улов теряет качество и просто выбрасывается, зачастую вместе с сетью. Как будто и не было этого улова. При огромном количестве выставляемых сетей это происходит постоянно. И учесть этот объем вообще невозможно. А погибшая рыба – в улов не попала, учтена не была, на нерест не прошла. Когда это происходит особенно в нерыбные годы – ущерб запасу лососевых наносится колоссальный.
– Если представить, что запрет состоялся и вплоть до 56-го градуса можно ставить только невода, каким будет эффект?
– Сразу же упадет нагрузка на ресурс, особенно на ценные виды лосося. Скажу на примере нашей компании. Имея 22 участка, в нерыбный год мы выставляли 6–7 неводов, в рыбный – 16–18. Если запретить сети, предоставив всем равные условия работы неводами, то в нерыбный год, когда запас уязвим, пользователи не будут выставлять все невода. Будучи в здравом уме и понимая, что невод может быть убыточным. Браконьеры тем более не будут брать в аренду участок и ставить невод. Промышленники поставят только то количество неводов, которое экономически обосновано.Тогда, возможно, и проходные дни на море будут не нужны, ведь и сегодня зачастую проходные дни – это условность. Потому что чем дальше от населенных пунктов расположены РПУ, тем меньше законопослушности и труднее контроль. Там особые умельцы для того, чтобы поймать нерку, выставляют сети даже за пределами участка, притапливая их. Мы это точно знаем, потому что есть случаи, когда МРСы наматывали сети на винты, идя гораздо мористее РПУ.
Если не принять запретительных мер, последствия будут катастрофическими. Мы уже их видим. Два градуса, где разрешено ловить сетями, встречают транзитного лосося южной части Западной Камчатки и просто ловят его всего без разбора. В этом году, когда валом шла горбуша, все были довольны большими уловами, никто не увидел того, что кижуч в южные реки практически не пришел! А ведь когда-то мы здесь ловили по 900 тонн кижуча! Его теперь просто нет: он весь остался в сетях, расставленных севернее 54 градуса. И это – объективная картина.
– И тем не менее вы, наверное, прекрасно понимаете, что полностью запретить жаберные сети невозможно?
– А мы и не говорим о том, что их нужно запретить везде и для всех. Есть спортивное и любительское рыболовство, есть представители КМНС, которым, конечно, нужно оставить это право. Есть, наконец, участки, расположенные на самом севере, где из-за высоких приливов невозможно поставить невода. Но до 56-го градуса сетной промысел в Западно-Камчатской подзоне нужно запретить, иначе там скоро и неводами ловить будет нечего, а кижуча и вовсе придется записать в исчезающие виды. Так думают промышленники, которые мыслят стратегически, собираясь работать и оставаться на рынке на многие годы вперед. Остальным нужно просто опомниться и задуматься о будущем.
